Ничейная земля

— Вас может удивить то, что я до сих пор к вам не обращался, — каким симпатичным может быть Кшемек и как гладко строит фразы, — к близкому другу Станислава Юрыся, ибо таковым, я вас считаю, поверьте мне, в этом не было необходимости, следствие пошло по правильному пути, и, по сути дела, я могу это сказать со всей ответственностью, мы стоим в преддверии успеха, а убийца…

Он умолк и посмотрел на Завишу. Этот бывший легионер, подлинник, как любил говорить Чепек, не из какой-то там Четвертой бригады, полулежал в кресле, неряшливый, в мятом пиджаке, с большим животом, вылезающим из брюк, небрежно висящих на подтяжках. Казалось, что он не слышал или не понял ни слова «успех», ни слова «убийца». Завиша ждал дальнейших объяснений без удивления, даже без любопытства, как будто он уже все знал. Кшемек подумал, что Завиша играет хорошо, что с таким типом опасно садиться играть в покер, он даже вызывал восхищение, хотя следователь не терпел неряшливости и неаккуратности. Тут Кшемек понял, что он совершил ошибку, следовало поступать, как обычно: сначала задавать вопросы и выслушать то, что Завиша хочет ему сказать, а потом обрушить на него всю собранную информацию. Однако он не мог устоять перед желанием показать этому легионеру его, Альберта Кшемека, успех, благодаря которому можно в ближайшее время закончить дело и который по-настоящему заслуживает восхищения. Теперь ему приходилось говорить, и он чувствовал себя — и чувство это было для него неприятным — почти референтом, представляющим свой отчет. Он сам поставил себя в такое положение, а этот господин с толстым пузом даже не казался удивленным, даже не задавал вопросов… Итак, об Эдварде Зденеке, коммунисте, о Витынской, секретарше Ратигана, о показаниях Ротоловской — все это он выложил, убеждая Завишу в четкости и логике полицейского мышления.

— Красиво, — сказал Завиша, закуривая сигарету.

Видимо, он курил махорочные, потому что запах был не очень приятным. Отставной ротмистр думал о том, что, пожалуй, Альфред по прозвищу Понятовский был прав, когда считал, что полиция захочет кого-нибудь впутать в это дело, чтобы поскорее его закончить. Ему вспомнилась склонившаяся над столом физиономия Альфреда, лапа, берущая рюмку… «И я знаю, и вы знаете, зачем нам друг друга обманывать?» А может, действительно Зденек? Студентик, ничтожество, взял да и притаился в подворотне на Беднарской? Но откуда он знал, что Юрысь в тот день туда придет? И откуда это умение профессионально заметать следы, захватить врасплох? Перед домом стоял автомобиль, и Витынская работает секретаршей у Ратигана… В том же доме живет Ольчак. Завише показалось, что за спиной Кшемека стоит Владек Наперала, сильный, мускулистый, широко расставив ноги… Если Завиша сядет за эту партию покера, то нужно будет играть против Напералы. Он усмехнулся, а в это время Кшемек ждал, его злило и даже немного беспокоило, хотя он никогда в этом не признался бы, молчание Поддембского.

— Красиво, — повторил Завиша. — А этот… как его там… Зденек… конечно, не признается?

— Нет, — буркнул Кшемек.

— Он признался, что был тогда на Беднарской? Или пытается представить алиби?

— Так вот, — начал Кшемек, и снова ему не удалось выйти из роли отчитывающегося референта, — этот Зденек что-то крутит. Он утверждает, что в тот день его вообще не было на Беднарской, а вечер он провел у некоего Болеслава Круделя, который несколько месяцев тому назад вышел из тюрьмы; два года сидел за распространение нелегальной литературы и за подстрекательство…

— Так-так, — прервал его Завиша. — А Крудель?

— Трудно поверить в показания Круделя. Он защищает сообщника, не исключено, что мы можем обвинить его в соучастии. Крудель заявил, что Зденек пришел к нему после девяти, но нет никого, кто мог бы это подтвердить. К тому же в ходе следствия выяснилось, что Зденек, который снимает угол на Козьей улице, шел к Круделю на Добрую именно через Беднарскую. Сомнений нет: он решил на минуту зайти к Витынской и встретил Юрыся. А потом попросил Круделя, чтобы тот вместо «после десяти» сказал: «после девяти».

— А что Зденек делал до девяти часов?

— Это еще не ясно; утверждает, что был у себя. Зденек живет у пенсионера по фамилии Ковалик, которого именно в тот момент не было дома.

— А орудие преступления?

Кшемек молчал. Завиша замолчал тоже; он закрыл глаза, будто вдруг потерял интерес к этому делу.

— Накануне, — сказал наконец следователь, — Зденек был в редакции «Завтра Речи Посполитой» и спрашивал Юрыся. Это тоже важная улика, особенно потому, что он ничего об этом не сказал на следствии. Два журналиста его узнали.

Уж больно шито белыми нитками, подумал неожиданно Завиша, уж слишком грубо… Поспешил этот следователь. Ну так что, сыграть с Напералой? Что бы он сейчас ни сказал… Да, он был уверен, — все, что он сейчас скажет… Но ведь он пока не откроет ни одной карты до разговора с Вацлавом Яном. Может быть, только начать, дать понять, что решил сесть за этот столик?