Ничейной земли не бывает

С этого вечера отношения между Шанцем и его дочерью начали меняться. Он стал внимательно присматриваться к девушке и постепенно пришел к выводу, что во всем случившемся с Фридерикой прежде всего виноват он сам. Его, отцовская, вина, понял он, заключалась в том, что, будучи ограничен во времени и не имея достаточного жизненного опыта, он не смог дать дочери приличное воспитание. Когда человек через каждые три-четыре года вынужден переезжать с одного места на другое, у него не может быть ни своего гнезда, ни любимых уголков в нем, ни всех тех мелочей, о которых человек вспоминает, едва услышит одно лишь слово — «дом».

Друзья и знакомые семьи Шанц менялись так же часто, как и начальники Карла. Дедушка с бабушкой, дяди и тети Фридерики находились большей частью где-то далеко, а их редкое появление не могло оказать на детей Карла сколько-нибудь определяющего влияния. Дружба Фридерики со школьными подругами прекращалась, едва успев начаться. Даже на выбор Фридерикой профессии — а она работала официанткой уже четыре года — решающее влияние оказали служба отца и обязанности старшей дочери в ставшей тем временем многодетной семье. Да и сама работа официантки носила оттенок чего-то непрочного, постоянно меняющегося, а здесь, в поселке, в особенности, так как большинство посетителей кафе составляли военнослужащие, которые появлялись и исчезали, как модные мелодии, исполняемые в зале оркестром.

В последние дни Шанц все чаще думал о дочери. Теперь он лучше узнал Фридерику. Ему стало понятно ее поведение, хотя многого он все-таки не мог уяснить. Это было хорошо и для него, и для Фридерики, хотя оба они знали, что уже ничего не смогут изменить, что все останется, как прежде. К тому же Шанц не был застрахован от дальнейших ошибок. А ведь кроме Фридерики у него еще трое детей: шестнадцатилетний Стефан и близнецы, которым летом исполнится по пяти лет…

Фридерика тем временем так близко подошла к дому, что Шанц смог разглядеть ее лицо. И вдруг ее догнал штабной газик. Сбавив скорость, машина сопровождала Фридерику, как огромная ласковая собака. Водитель высунулся из кабины, стащил левой рукой пилотку с головы, словно галантный кавалер шляпу, и обратился к Фридерике. Девушка посмотрела на него, что-то ответила, и оба захохотали. Солдат смеялся так заразительно, что отпустил педаль газа и машина вдруг остановилась, затем сделала несколько рывков вперед и окончательно замерла на месте.

Фридерика открыла калитку и крикнула водителю:

— Подождите немного, отец сейчас выйдет!

Шанц снял с дочери тяжелый промокший плащ и повесил его на плечики. Фридерика тем временем достала сигары.

Заметив, что отец полез в карман за бумажником, девушка затрясла головой и, выжимая мокрые волосы, с улыбкой сказала:

— Это тебе от меня, чтобы учения прошли удачно.

Фридерика принесла с собой в дом запах влажного от дождя соснового леса, в котором Шанцу предстояло пробыть не менее недели. Может быть, осадков за это время не выпадет слишком много. Дождь всегда все осложняет, портит настроение, притупляет мысли. Фридерика взяла полотенце и стала вытирать им волосы. Увидев, как отец засовывает плоские металлические коробки с сигарами в полевую сумку, она попросила:

— Привези пустые обратно.

— У тебя их, кажется, уже около сотни, — заметил отец.

— Даже больше, — ответила она, энергично вытирая голову.

Фридерика любила эти коробки, потому что они занимали мало места и в них хорошо хранить фотографии и другие памятные вещицы. И картинка на них Фридерике тоже нравилась: бородатый господин Даннеман выглядел веселым и сильным, как знаменитый изобретатель или исследователь. Эти коробки, их цвет и исходящий от них запах действовали на Фридерику так же, как красочные открытки из далеких, недоступных для нее стран.

Отец снял очки, поднес их к лампе и, внимательно осмотрев, протер стекла.

— Волнуешься? — спросила Фридерика.

— Почему?

— Потому что будешь проверять своего бывшего начальника.

Отец ответил не сразу. Фридерике это понравилось. Людей, у которых всегда на все вопросы готовы ответы, она не любила: они, по ее мнению, были либо очень глупыми, либо чересчур мудрыми. Однако она пока еще не встречала мудрого человека. Людей, которые на вопросы отвечали не сразу, Фридерика считала искренними и интересными.

— Посмотрим, — пожал плечами отец.

— Знаешь что, — начала Фридерика, расчесывая волосы перед зеркалом, — если бы я была у вас командиром, я никогда не повысила бы тебя в должности, ведь, сидя за письменным столом, люди отрываются от коллектива, то есть от солдат. Наибольшей наградой для вас должно быть направление в роту. К солдатам надо посылать самых умных. — Она тряхнула волосами и добавила: — Нет-нет, тут вы поступаете неправильно.

— Дешевая философия пивных, — улыбнулся отец.

— Не совсем так! Тот, о ком солдаты хорошо отзываются за кружкой пива, действительно чего-то стоит. Ведь ты все еще привязан к солдатам, и это, по-моему, много значит. Это, так сказать, начало начал. Вам надо бы почаще бывать вечерами там, где находятся ваши солдаты.