Ничьи дети (сборник)

Ну, я не то пошел, не то уж не знаю как, а только вижу: это уже не Земля. Совершенно незнакомый пейзаж, черные оскаленные горы на горизонте, солнце не солнце, а рыжая тусклая копейка, и под ногами вроде какая-то жидкость, хотя и не проваливается. Он идет рядом со мной, почти человек, но все пропорции и все остальное… словом, явно не человек. И еще… это я не сразу заметил… весь я покрыт тонкой прозрачной пленочкой, с головой и сапогами, только автомат поверх нее да ремень с подсумком. Когда, что — не знаю.

Тут выскакивает бог весть откуда стайка молодежи. Тот, что со мной шел, в годах был, а эти все мои сверстники, парни и девчонки. Веселые, проказливые, ну и одеты, мягко говоря, по-летнему. Увидели меня, нисколько не удивились, окружили, рассматривают, ощупывают, хохочут.

— Кто это? — спрашивают. — Откуда?

— Наш гость, — говорит мой провожатый. — Помните, я вам рассказывал о трансполярности пространства? Вот, познакомьтесь, потолкуйте…

Понял я, что он их учитель, а я вроде как экспонат, наглядное пособие. Учитель ушел, я остался с ними. Они все один за другим исчезли, то есть скорее сквозь землю провалились прямо на моих глазах, и последняя оставшаяся девчушка с зеленой длинной косой на спине, совсем почти земная девчушка, взяла меня за руку — и мы с ней тоже… не то чтобы провалились, а оказались на лужайке в саду, не то в парке, мягкая зеленая травка кругом, деревья, облака плывут и солнечного света вдоволь, хотя солнца и не видно.

Потолковать нам не удалось, а может, и не хотелось им, было похоже, что они оболтусы-таки, от учителя отделались — и ладно. Зато заинтересовл их мой автомат, упросили и продемонстрировать, как действует. Я дал длинную очередь вверх, с деревьев ветки посыпались. Очень они удивились.

— Для чего это? — один парень спрашивает. Ну, конечно, он не спрашивает и я не отвечаю, но разговор идет нормально, будто так и полагается.

— Стрелять.

— А для чего?

— У нас война — говорю. — Фашистов гробить.

— А что такое война?

— А что такое фашисты?

Странно мне показалось: взрослые ребята, а таких вещей не понимают. Ну, объяснил я им популярно, кто такие фашисты. Никак не могли усвоить, что фашисты в общем-то тоже люди и что человек человека убивает. Начли рассуждать о каких-то непонятных мне материях, видно, пытались уяснить, что такое война. А потом по очереди постреляли из моего «ППШ» и оба диска, понятно, расстреляли. Стало им скучно со мной после этого, и разбежались они кто куда. Только та девушка осталась. С ней-то я и провел весь день в этом счастливом саду… — Вадим Петрович умолк, и волнении прошелся по комнате. — И поверьте, она одна только и поняла все обо мне: кто я, откуда, какой я, что такое война и все остальное.

Наступил вечер. Она говорит, сейчас учитель придет, пора, мол, из сада уходить, потому что не то он закроется, не то вообще исчезнет. И вдруг спрашивает:

— А тебя на этой войне тоже могут убить? Так я поняла?

— Запросто, — отвечаю.

Прильнула она ко мне, за руку ухватилась… Славная такая девчушка…

— Оставайся у нас, — просит. — У нас хорошо. А там у вас опасно, там все сумасшедшие.

— Нет, — отвечаю, — милая, это вроде как дезертирство получится. Надо мне сначала на своей земле порядок навести, а уж там видно будет.

Она было пригорюнилась, но подумала — и повеселела.

— Ладно, ты прав, иди. Мужчина должен быть мужчиной. Но только обещай… — Руки мне на плечи положила, губы трясутся, глаза полны слез. Совсем как земная невеста, когда суженого на фронт провожает. — Обещай, что вернешься, когда я тебя позову! Обещаешь?

Я пообещал. Сунула она мне что-то в руку на прощанье… и все.

И вот стою я возле блиндажа, вспоминаю свой сон.

Любопытно?..

Вадим Петрович остановился перед Кочиным, взгляды их встретились. Глядеть в бездонную глубину глаз Вадима Петровича было нестерпимо, как в бездну Вселенной. Кочин отвел глаза.

— Любопытно, — подтвердил он. А про себя подумал: «Сказочка для моего Костьки». — Верно, это следствие контузии?

— Возможно. Но в общем, сознайтесь, сон как сон. Такие ли еще чудеса снятся людям!

— Тоже правильно.

— Правильно. Обычный сон, и я не стал бы вам его рассказывать, если бы не получил в тот же день наряд вне очереди от нашего старшины. И за что, думаете? Оба диска от моего «ППШ» оказались пустыми. А были полными…

Кочина передернуло холодком.

— Погодите, еще не все. Мог бы я и забыть, куда патроны расстрелял, мало ли что. И соврать мог. Но вот это…

Вадим Петрович разжал кулак. На его вспотевшей ладони лежала забавная штуковина: серая металлическая пластинка с каким-то чертежиком чернью и соединенный с нею миниатюрной цепочкой красный сверкающий кристалл в оправе.

— Что это?!

— Это… — Вадим Петрович запнулся. — Это подарила мне она…

Кочин нерешительно взял сувенир, рассмотрел, пожал плечами.

— Ничего не понимаю.