Ничья

– Вот сейчас ты правильно ко мне обратился. Так держать! И вот ещё что. Мы сейчас пойдём с тобой на центральную площадь, там стоит твоя машина, в ней твой телефон. С тобой придут прощаться Сивилла и Авель. Так вот, Сивилла не в курсе наших с тобой игр со скалой. Она думает, что ты спрятался в полицейском участке от меня, потому что я видел, как ты с ней целовался, и за это собираюсь пришить твои яйца к твоей заднице синими нитками. Сивилла позвонила мне утром, велела прийти за тобой в полицейский участок и, как она выразилась, дружески, можно сказать, любя, – тут Самсон изобразил на лице уродливую гримасу, отдалённо напоминающую улыбку, – проводить тебя до машины. Что я, собственно, и делаю. Если с твоей башки упадёт хоть один волосок, Сивилла грозилась отменить своё венчание с Авелем. Видишь, я твою башку пока не трогаю. Так вот, я очень надеюсь, что она никогда не узнает о наших с тобой играх со скалой. Ты ведь умеешь держать язык за зубами, правда? Ты же мужик! И на сцене неплохо держался, я видел. Лучше пожелай Авелю и Сивилле семейного счастья и помни, что я умею пришивать яйца к заднице…

– Зелёными нитками, – завершил Александр.

– Хвалю! На лету схватываешь!

Скоро они подошли к центральной площади.

– Пришли. Вон твоя машина, – показал Самсон, – как видишь, и бампер установили, так что можешь выкатываться.

Автомобиль стоял перед гостиницей. Сивилла и Авель сидели за столиком в ближайшем кафе. Увидев Александра, оба встали и пошли ему навстречу. Самсон улыбался, демонстративно дружески хлопая Александра по спине.

Едва успели все обменяться приветственными фразами, как откуда-то возник Друг (кто бы сомневался!) и вскоре появился улыбающийся начальник полиции.

Прощались с Александром тепло, произносили слова благодарности и пожелания счастливого пути. Все жали ему руку, кроме Самсона, который только мигнул, когда они встретились глазами. После рукопожатий Александр направился к машине, однако, обуреваемый желанием хотя бы на минуту остаться наедине с Сивиллой, он сделал несколько шагов, обернулся и взглянул на неё. Она медленно подошла к нему. Оба несколько секунд молча смотрели друг на друга с грустной улыбкой.

– Ты доволен? – спросила Сивилла.

Он любовался её голубыми бездонными глазами, читая в них всю глубину заданного вопроса.

– Расставаться с тобой… для меня пытка.

– Будешь вспоминать меня. И как я заманила тебя в наш город.

– Знаешь, у меня странное ощущение, словно я провёл здесь целую вечность. Может, я во сне и всё, что произошло со мной, мне только чудится?

– Значит, понравилось! – обрадовалась она.

– Есть что-то магическое и в городе, и в людях. Даже имена у вас экзотические… тебя, правда, зовут Сивилла?

Она рассмеялась:

– Когда мне было четыре дня от роду, дед посмотрел на меня и сказал, что желал бы видеть моих сыновей. Я в ответ чихнула. Дед решил, что это пророческий чих. Меня назвали Сивиллой.

– Ты собираешься исполнить желание деда?

– Обязательно исполню.

– Выйдешь за Авеля?

– Выйду.

Александр, немного помедлив, тихо сказал:

– Желаю счастья!

– И ты будь счастлив, милый!

Сделав ещё шаг в сторону машины, он опять остановился, задумался, затем обернулся к ней и спросил:

– А ураган тоже был?

– Ураган и прошлая ночь – самые счастливые события в моей жизни! Прощай!

Александр неторопливо подошёл к машине, на миг задержался, бросив взгляд на глубокую царапину на заднем крыле, затем сел и медленно повёл её по центральной улице.

Он выехал из города через арку, в которую два дня назад въехал ночью. Проехав метров пятьдесят, Александр остановил машину, обернулся и прочёл надпись на арочном полукруге:

СВЕТЛЕЕ НЕ БЫВАЕТ!

В этот момент у него зазвонил телефон:

– Привет, солнышко! Еду, скоро буду…

Кроме единственной дочери, у Александра больше не было детей. Сивилла на следующий год родила двоих мальчиков-близнецов.

Июнь 2012 года

Ануш

В этом слове есть шелест листвы,

Шёпот мерно журчащей воды

Про ощущенье дивное,

Сладостное, интимное,

Способное душу объять,

Как радость иль как благодать.

Блаженное то состоянье,

Когда с утоленьем желанья

Нахлынет на сердце отрада,

Пьянящая душу услада.

И вот уже эти симптомы,

Подобие сладкой истомы,

Вдруг чувствуете Вы нутром,

Прожилками, всем существом.

Как от студёной воды

В знойные летние дни;

Или от утра желанного,

Свежего, благоуханного,

И от нахлынувшей свежести

Вы пробуждаетесь, нежитесь;

Или когда пред закатом,

Дымом шашлычным объяты,

Вкушаете мякоть ягнёнка,

Смакуя вино потихоньку…

Да мало ли в жизни мгновений,

Дарующих нам наслажденье!

А имя такому блаженству

Сродни самому совершенству —

Звучит, словно горный родник,

Который сквозь скалы проник

И, струйками падая вниз,

Исполнил природы каприз:

В жару – освежающий душ.

И шепчет как будто: «Ану…ш».

Мариам

На дымчатом стекле двери

Искрится луч, играя цветом.

То солнца жаркие лучи

Всю комнату залили светом.

Через открытое окно

Снаружи свежесть проникает.

В разгаре утро уж давно,

И пенье птиц не умолкает.

Вдруг слышится за дверью шорох,

А следом лёгкие шаги.

Они приблизились и скоро

Стихают быстро у двери.

За тканью дымчатой стекла