Ничья…

– И вместе с тем, наложницы часто специально совершали проступки, чтобы попасть на экзекуцию к хозяину. Знаешь, почему?

– Нет, – сдавленно прошептала она в то время, как все тело было натянуто, как струна от того, как он водил по ее ногам руками.

– Потому что любое внимание хозяина было важнее любой формы боли. куколка. Суад искренне верила, что ее накажут… Предполагала, что это могу быть я, а не Умм Хсейн… Сегодня ты лишила Суад внимания хозяина. И вместо благодарности за принятую за нее боль получила ушат ненависти и презрения. Потому что каждая из них, девочек с побережья, мечтает оказаться на твоем месте, Влада. Для каждой я – Бог, повелитель. Только ты все время пытаешься вытирать об меня ноги, куколка… Приподними ноги, – сказал он обманчиво мягко, подложив под них подушку.

– Даже если это так, это больное, извращенное сознание…

– Это сознание человека из восточного общества. Почему ты не поймешь, что не тебе его изменять…

– Если я не могу его поменять, мне тут не место! – отчаянно выплюнула она, срываясь от напряжения. Он удержал ее рукой.

– Не тебе уже это решать, детка. Раньше надо было думать… Разве я тебя не предупреждал? Не говорил бежать от меня? Но ты только шире разводила свои ноги передо мной, завлекала, соблазняла, дурманила…– он словно в транс вошел… Владу это ни на шутку стало пугать,– думаешь, теперь я тебя отпущу? Никогда… Только через мой труп… Тебе теперь убить меня понадобится, чтобы вырваться отсюда…

Он набрал внутренний телефон и позвал в комнату Умм Хсейн.

Влада униженно дернулась.

– А что ты еще хотела, Влада? Как еще мне доказать им, что я и ты не блефуем, – ответил на ее немой вопрос.

Женщина тихо вошла в комнату в сопровождении полуживой – полумертвой Суад.

– Никто не собирался тебя бить, Суад, но твоя истошная истерика и доброта твоей хозяйки заставили ее поверить в то, что в этом доме тебе могут причинить боль. Знай это, и будь ей благодарна, – обратился Васель к служанке. Та продолжала всхлипывать.

– Будет больно, хотя я постараюсь сильно не бить. Мне жаль, что ты вынудила меня это делать с тобой… – тихо прошептал Васель на русском теперь уже Владе, все так же нежно продолжая гладить ее по ногам.

С силой и свистом палка опустилась на ее ступни, от чего Владу прожгла волна дикой, нестерпимой боли, захотелось увернуться, скукожиться. Он твердой рукой удержал ее на месте. И сразу же ударил снова. Так продолжалось еще раз пять. Эта боль отличалась от всех других форм боли… Ее порол Васель, и это было даже возбуждающе, хоть и больно, ее бил в плену тот законченный фанатик, на худой конец, ее наказывали в интернате, но то была боль иного характера, к ней можно было подстроиться, ее можно было терпеть до определенного уровня. Сейчас же было ощущение, что она ходит по раскаленной лаве при каждом соприкосновении палки с кожей ног…

Когда девушка уже не могла сдержать плача навзрыд и тело ее сотрясалось в отчаянных конвульсиях, Васель отбросил палку и обнял ее, приказав растерянным женщинам покинуть комнату.

– Тшшш, спокойно, девочка… Это было не твое наказание, Влада. Ты добровольно его приняла на себя, поэтому твои слезы сейчас бессмысленны. И пережитая боль бессмысленна. Ты не доказала этим ровным счетом ничего ни мне, ни ей, ни себе, ни Умм Хсейн…

Он налил ей в стакан виски,  – Пей,  – не требующим возражений голосом заставил ее осушить очередной бокал за вечер.

А потом стал делать невозможно диссонирующие с пережитой болью вещи – нежно гладить ноги, покрывая поцелуями, погружая ее пальцы на ступнях в рот, облизывая красные всполохи в местах ударов, которые стали потихоньку светлеть – он бил больно, но не оставляя на коже следов. Эта немая сцена продолжалась с получас. Хрупкая женщина со стекающими из глаз хрустальными слезами теперь уже скорее от унижения и обиды, чем от боли, лежала на кровати, в то время, как ее экзекутор бережно ласкал ее плоть, им же изможденную. Это не было похоже на любовь здорового человека. Это даже не было на грани садо-мазохизма, это он и был, в чистом виде… И самое ужасное и пугающее, что теперь, когда агония от ударов прошла, она снова загоралась от его действий… В паху предательски разливалось тепло, а дыхание учащалось…

Он снял с нее платье, стянул белье. Теперь она была совершенно голая. Снова его хозяйские руки на ее теле. Его пальцы проложили дорогу вниз по ягодицам, дошли до ее клитора и аккуратно проникли внутрь, начали двигаться в ее лоне. Тело бессознательно стало откликаться на эти ритмичные движения, все более ускоряющиеся. Он руками развел ее ноги в сторону и облизал ее там, нежно, но требовательно проник языком глубже. Намеренно и умело довел ее языком почти до предела, а потом отступил, вызвав в девушке стон сожаления, слабого протеста. Она попыталась приподняться, но он снова придавил ее к кровати своей рукой. Взял с тумбочки массажное масло. Дал ей понюхать.

– Узнаешь запах?