Ничья земля - Ничья земля. Дети капища. Дураки и герои. Школа негодяев

— Правильно, — ответил за него Блинов. И подмигнул.

— Вопросы интеграции и военного сотрудничества, — пояснил Рахметуллоев, — соседи у нас с вами с имперскими замашками. Надо думать о безопасности государства. О сильных союзниках.

— Большая политика, — сказал Сергеев. — Понимаю.

— Да уж и не сомневаюсь, — сказал Владимир Анатольевич, вытирая платком розовый, потный затылок, — у самого место такое, что впору о политике думать.

— Мне Блинчик рассказывал, что ты в МЧС большая шишка? — поинтересовался Рашид.

— Не такая и большая.

— Ты, братец, не прибедняйся, — хохотнул Блинов, наливая еще по одной из хрустального графинчика, — в первую пятерку министерства ты входишь? Входишь! Вопросы решаешь? Решаешь!

— Какие вопросы? — сказал Сергеев грустно, понимая, что момент разговора, ради которого встреча и организовывалась, близится необратимо. Или — не близится.

Основная ошибка непрофессионалов, пришедших в этот бизнес после того, как школа исчезла в небытие, — спешка с вербовкой. Это просто недомыслие, дурной тон — брать быка за рога еще до того, как бык, пройдясь по тучному пастбищу, отведает сочной травки, успокоится и осоловеет до наступления полной доверчивости.

Если его будут брать за рога сейчас — это будет смешно. Детский сад на прогулке. А вот если выдержат паузу — это будет поступок не мальчика, но мужа. Он бы быка не трогал — ни за рога, ни за колокольчики. Пока.

А ведь оба они знают обо мне все, что смогли раскопать. Вернее, думают, что знают все. Официальную биографию, официальный послужной список — что там еще доступно? Сведения о родителях, файлы Министерства обороны?

Они знали меня двадцать лет назад и думают, что знают сейчас. Старая дружба — валюта бесценная. Неразменный пятак. Старых друзей не предают. Так? Но кто сказал, что старых друзей не используют? Что же объединяет вас, мальчики? Что роднит вас в ваших интересах? Что у вас общего с этим сыном пустыни, который одним взором может сглазить до полного бесплодия стадо верблюдов?

Интеграция? Темна вода в облацях. Военное сотрудничество? Более прозрачно, хотя и не очевидно. Оружие. Технологии. Оборудование. Ремонтная база. Запчасти.

Интеграцией можно назвать что угодно: наркотики, контрабандную нефть, коридоры для нелегальной переброски любых грузов, запрещенные технологии — ядерные, например.

Только на кой хрен, Сергеев, тебе это нужно? Ты же простой, хоть и высокопоставленный чиновник почти мирного министерства. Ты — герой-спасатель, слуга царю, тьфу ты, президенту, отец пожарным и прочим службам. Может, у тебя паранойя? Может, тебе, по привычке, везде чудятся коварные враги?

Ну, торгует твой старый друг Блинчик на пару с не менее старым другом Рашидом чем-то запрещенным? И что? Пусть себе торгуют, чем хотят! Спрячь ты свои инстинкты охотничьей собаки куда подальше! Давно нет страны, которой ты присягал, давно нет дела, ради которого ты рисковал. Ты на пенсии. В отставке — не на запасном пути — в отставке! А, может быть, и не торгуют они ничем! Просто вызвали тебя, шизофреника, на рюмку чая, не корысти ради, а чтобы пообщаться. А ты развел теории заговора! Самому-то не противно?

Но противно не было. Было любопытно. Сергеев даже ощутил давно забытый холод в затылке — верный признак заработавшей на всю катушку интуиции, чего не случалось давно. Эта пара фраз на фарси запустила бездействовавший несколько лет механизм. Что поделаешь, ну нравился ему Фирдоуси.

— Прибедняется, — заметил Блинчик, — земельные вопросы его шеф решает так, что весь Киев тихо млеет!

— Шеф и я — не одно и то же! — возразил Сергеев. — И ты, Вова, об этом знаешь. Я землей не торгую.

— И генерал не торгует. Он ее отчуждает и выделяет.

— Ладно, — согласился Михаил, — согласен. Считай, что договорились. Для друга — все что угодно! Тебе земля нужна, Рашид?

— Мне? — удивился Рахметуллоев. — Земля? Где? В Киеве?

— Хочешь в Киеве?

— Слушай, Умка, на кой мне земля в Киеве? Мне и в Душанбе она ни к чему! Если тебе надо — хочешь, я тебе колхоз подарю? Или два? Вместе с дехканами? Будешь баем!

— Вот что мне нравится, — заявил Блинчик гордо, — это то, что если закрыть глаза, то будто бы нет этих двадцати лет. А сидим мы с вами на интернатской даче, под Москвой, пьем чай с плюшками и болтаем ни о чем. За что предлагаю по семь граммов и употребить! Слушай-ка, дружище, принеси-ка еще коньячку. Видишь — заканчивается.

Официант расплылся в улыбке и исчез.

— Интересы на Украине у меня есть, — сказал Рашид, пригубив воды, — я этого не скрываю. Мы с Володей плодотворно работаем. И еще люди есть.

Блинчик поднял брови вверх, изобразив полное непонимание по поводу сказанного.

— Есть, есть еще партнеры… Но это разговор не на пять минут, — продолжил Рахметуллоев. — Я так дела не делаю. С друзьями о бизнесе надо говорить неспешно, за хорошим столом. Слушай, Блинчик, давайте встретимся у меня, сядем, поговорим. С кем еще делать деньги, как не со старыми друзьями! Я накрою достархан! Ты просто не понимаешь, Умка, что такое настоящий туркменский плов!