Ничья жизнь

Но хорошо быть линкором – башню снесло, ещё минимум две осталось.

Пускай уж лучше я сорвусь здесь и сейчас, чем позже во время боевой тренировки… Выплеснуть всё накопившееся за эти недели в песне – не самый плохой исход, сейчас я чувствовал почти что искреннее наслаждение и спокойствие…

А какая-то часть разума, всегда сохраняющая спокойствие и рациональность – мой собственный автопилот – отмечал всё, происходящее вокруг. Удивлённый взгляд генерал-майора Кондратенко, нахмуренные брови Мисато, и потихоньку начинающих подпевать слушателей в зале – эту песню вполне ожидаемо знали…

Ещё раз спеть припев, аккуратно закончив песню, остановиться и осторожно подняться, стараясь не выходить резко из состояния какого-то транса…

Я просто стоял на сцене, глядя в зрительный зал, хотя и мало что мог различить в этой темноте.

Меня на мгновенье окружила вязкая тишина.

А в следующий миг она взорвалась аплодисментами. Но мне вообще было на них глубоко по фигу – я пел не для кого-то и не играя на публику, а для себя, только для себя… Просто использовал подвернувшийся случай и чуточку облегчил себе душу. Просто чуточку облегчил…

Кто-то в зале залихватски свистнул – почему-то вновь подумал на молодого старлея.

Я вновь наклонился к микрофону.

– Спасибо, товарищи.

И правда. Спасибо что вы есть, просто есть.

Кажется, сейчас я что-то понял для себя.

Вы есть, и, значит, я всегда смогу вернуться домой. Пусть это будет немного не совсем не мой дом, но люди в нём будут всё теми же. Разные жизни, разные миры, но люди остаются прежними, а к чужим стенам я всегда смогу привыкнуть.

Я всегда смогу вернуться и попробовать начать жизнь с нуля, но теперь у меня есть ещё один дом, в котором мне жить и который мне защищать.

Все рефлексии потом, Виктор. После того, как победим и получим возможность разобраться в себе. Должны победить, обязаны. А сейчас нужно просто жить сегодняшним днём, потому как вчера уже истаяло без следа, а завтра может никогда не наступить.

Будем жить здесь и сейчас.

Глава 5. Ох, что сейчас будет…

Мисато сохраняла истинно восточное выражение невозмутимости и спокойствия на лице вплоть до того момента, как мы все сели в бронированный «Кроун». А вот потом её прорвало.

Я украдкой потирал пальцы левой руки, на которых остались глубокие отметины от струн. Сильнее положенного сдавил – хорошо ещё, что не до крови. В другой руке я держал чёрную коробочку с орденом, который был мне намного дороже, чем ооновские Стальные кресты. На губах блуждала лёгкая улыбка – мне отчего-то было спокойно и хорошо…

Как только мы сели в машину, Кацураги тут же грозно повернулась ко мне. В голове невольно мелькнула картинка разворота многотонной башни главного калибра дредноута. Нет, не из-за неуклюжести, а из-за непередаваемой атмосферы угрозы.

Ох, что сейчас будет…

– А теперь, лейтенант Икари, – ледяным тоном произнесла майор. – Извольте объясниться, что вы только что выкинули в конце встречи?!

– Песню спел, – рассеяно ответил я.

– Ах, песню спели… Нет, вы не просто песню спели, лейтенант! – вспылила Мисато. – Своей выходкой вы нарушили весь регламент! Вы что, не понимаете, что мы – это лицо НЕРВ? И вести себя нам нужно соответственно, чтобы подчёркнуть наш статус и положение! А это… это…

Кацураги задохнулась от возмущения.

Я молчал.

– Ты чего молчишь? – возмутилась майор. – Отвечай, живо!

– Ты ничего не спрашивала, – равнодушно ответил я.

– Я смотрю, ты сейчас до фига спокойный, – процедила Мисато. – Думаешь твоя выходка – это нечто в порядке вещей?

Такой злой я её ещё не видел… Вот только мне сейчас было ни капельки не страшно, но и не по фигу…

Мне сейчас всё было страшно по фигу.

– Нет.

– И?

– Виноват, исправлюсь.

– Думаешь, что сможешь отделаться от меня этим казённым тоном и односложными ответами? – резко произнесла Кацураги. – Очень зря.

Я молчал. Говорить было по большому счёту не о чем – да, виноват, да, накосячил. Причём конкретно. Если после такой выходки за меня не возьмётся наш Второй отдел, то я буду очень удивлён…

– Продолжаешь играть в молчанку? – уже слегка успокоилась Мисато, хотя всё ещё была явно не в духе.

– Нет.

– Тогда может уже перестанешь прикидываться Рей? Рей, извини, я ничего плохого не имею в виду…

– Майор Кацураги, а разве Синдзи сделал что-то плохое? – вмешалась Аянами.

– Мисато, – поправила её мой командир.

– Мисато, разве Синдзи сделал что-то плохое? Всем же понравилось.

– Просто так делать было не нужно, – мягко разъяснила Кацураги, яростно сверкнув глазами в мою сторону. – И Синдзи следовало бы не выпендриваться, а придерживаться установленной программы. Проклятье, если это дойдёт до командующего или замкома… А ведь дойдёт же.

– Возможно здесь была та же ситуация, что и в бою с Самсиилом? – предположила Первая. – Возможно Синдзи решил, что это будет наилучшим решением?

Мисато нахмурилась – ход мыслей Аянами ей явно не понравился. Да и мне, честно говоря, тоже. Мысли о неповиновении следует пресекать сразу же, в корне зародыша…