Ничто

— Прошу меня извинить, — ответил Дама Вернер с напускной снисходительностью. — Но мой дневник — моя жизнь. Если можно пожертвовать им, можно и свидетельством. Разве смысл не в том, чтобы класть в эту кучу вещи, имеющие смысл?

— Но не такие же, — ответила Рикке-Урсула, покачав головой, так что шесть синих косичек взвились в воздух.

Дама Вернер продолжал вежливо упорствовать, а мы понятия не имели, как еще возразить, так что просто задумчиво стояли.

И тут, к нашему удивлению, Анна-Ли произнесла целую тираду:

— Это не имеет значения. Вернее, имеет огромное значение. Но ведь в этом-то и суть, иначе в куче смысла не будет смысла, и получится, что Пьер Антон прав.

Анна-Ли была права.

Свидетельство об удочерении оказалось наверху кучи, и когда Анна-Ли сказала, что Крошка Ингрид должна отдать свои новые костыли, никто с ней спорить не стал.

Придется Крошке Ингрид ходить со старыми.

Смысл становился все ощутимее, и нашему ликованию не было предела, когда Крошка Ингрид робко прошептала, что Хенрик должен принести змею в формалине.

VIII

В кабинете биологии внимания заслуживали шесть вещей: скелет, который мы прозвали господином Хансеном, половина человека со съемными органами, плакат с изображением женской репродуктивной системы, ссохшийся, с небольшими трещинками череп, проходивший под кличкой Горстка Гамлета, чучело куницы, а также змея в формалине. Из всего этого змея в формалине была самой-пресамой интересной, поэтому идея Крошки Ингрид оказалась просто гениальной.

А вот Хенрик так не думал.

В особенности потому, что змея была коброй, которую его отец заполучил для школьной коллекции, написав миллион писем и потратив кучу времени на переговоры. А еще она была мерзкой, и при виде ее по спине бежали мурашки. Тело змеи с доисторическими узорами и плотными чешуйками лежало изогнутым бесконечной спиралью на дне банки, голова поднята наготове, зубчатый капюшон раздут, словно в ярости, и казалось, будто из шипящей розовой пасти в любой момент мог вылететь парализующий яд.

Никто добровольно к банке не прикасался.

Ну разве что за десять крон.

Хенрик с глупым упорством настаивал на том, что змея к куче смысла отношения не имеет. Впрочем, ситуация изменилась, когда на перемене Хуссейн поднял банку над головой Хенрика, сказав, что разобьет ее о его лоб, если тот не принесет змею.

У нас у всех тоже терпение было на исходе, и мы настаивали на том, чтобы он это сделал сейчас же. Нужно было довести дело до конца, чтобы окончательно заткнуть рот Пьеру Антону. Сливы уже поспели, и Пьер Антон плевал нам вслед липкие косточки, продолжая выкрикивать всякую ерунду.

— И зачем вам, девчонкам, вступать в отношения? — проорал он тем утром, когда я проходила мимо Тэрингвай, 25, под руку с Рикке-Урсулой. — Сначала влюбляешься, потом встречаешься, затем влюбленность проходит, и вы расстаетесь.

— Умолкни! — изо всей мочи прокричала в ответ Рикке-Урсула.

Может быть, ее это особенно задело, потому что мы только что говорили о Ян-Йохане и о чувствах — неуправляемых и непонятных.

Пьер Антон рассмеялся и дружелюбно продолжил:

— И так повторяется из раза в раз, пока не надоест настолько, что вы решите сделать вид, будто тот, кто находится в данный момент рядом, и есть тот самый единственный и неповторимый. И зачем, спрашивается?

— Да заткнись ты! — закричала я и бросилась бежать.

Потому что хотя у меня и не было парня и я понятия не имела, кто бы им мог стать, если бы нужно было прямо сейчас сделать выбор, но мне бы очень хотелось начать с кем-нибудь встречаться, и желательно поскорее. Так что я не собиралась позволять Пьеру Антону разрушить мою любовь еще до того, как она возникла.

Весь остаток пути до школы мы с Рикке-Урсулой бежали в отвратительном настроении — одновременно у нас такое было впервые на нашей памяти. И настроение не улучшилось, когда Красотка Роза напомнила, что Пьер Антон когда-то в течение двух недель был парнем Софи и они даже целовались, а потом Софи стала встречаться с Себастьяном, а Пьер Антон — с Лаурой.

Эта история была из тех, что мне не хотелось слышать. А еще она как-то чересчур подтверждала слова Пьера Антона.

Понятия не имею, когда Хенрик воспользовался случаем и стащил змею из кабинета биологии и как он незаметно доволок ее до заброшенной лесопилки. Знаю только, что ему помогали Деннис и Ричард и что, когда они устанавливали банку на вершину кучи, змея отвратительно колыхалась, как живая.

Малютке Оскару это тоже не понравилось.

Жалобно пища, хомячок забился в самый дальний угол клетки, а Герда заплакала и сказала, что нужно обернуть банку со змеей газетой, чтобы остальные могли тоже там находиться.

Однако именно визг Малютки Оскара добавлял змее смысла, к тому же никто не захотел ее упаковывать.

Вместо этого все мы выжидательно посмотрели на Хенрика.

IX

Хенрик был настоящим подлизой.

Он попросил боксерские перчатки Оле. Забавляло лишь то, что Оле все же немножко ими дорожил, а еще они были красного цвета и прекрасно сочетались с Даннеброгом.

Зато Оле размышлял целых восемь дней, прежде чем определился с выбором.