Ничто. Остров и демоны

— Слушай, я думаю, твои приезжие родственники должны позаботиться о тебе. Моя мама говорит, что твой брат тобой не занимается, а невестка у тебя, к сожалению, не бог весть что…

— Они обо мне заботятся, — горячо возразила Марта. — Они очень любят меня и всегда расспрашивают про все мои дела. Они уже поняли, что Пино и Хосе неприятные люди, и хотят увезти меня с собой в Мадрид…

Анита задумалась.

— Зачем же ехать в Мадрид? Разве тебе не жаль покинуть остров? Просто надо найти хорошего мальчика и выйти замуж. Знаешь, ведь ты недурна. Сиксто, брат Марии, говорит, что ты ему нравишься… Теперь он приедет с фронта в отпуск, его ранили… Раз Хосе никуда тебя не вывозит, пусть помогут твои мадридские родственники. Мой отец почему-то считает, что Хосе будет недоволен, если ты выйдешь замуж.

Марта пожала плечами. Она уклончиво объяснила, что Онеста тоже советует ей найти жениха… Но сразу же ей стало грустно, не того ожидала она от родных.

Когда девочка вспоминала, как оттолкнула ее Матильда, ей хотелось плакать. Об этом она никогда не расскажет подругам.

Она ходила за Матильдой по пятам, как собачонка, пользовалась любым случаем, чтобы дать ей понять, как она была бы счастлива поговорить с ней о литературе, но тетка всегда находила возможность ускользнуть. Однажды, когда Матильда, как обычно, грелась на солнце в саду, Марта решительно подступила к ней.

— Я бы хотела показать тебе то, что я пишу…

— Почему ты не обратилась к учителю?

— Тебе я верю больше, потому что ты тоже пишешь. — И, взглянув на Матильду, девочка поспешно продолжала — Ты ошибаешься, ты думаешь, что я счастлива, и презираешь меня. Ты считаешь меня дурочкой, которая сидит в этой усадьбе и не понимает, насколько вульгарны Пино и Хосе…

— Ты сама не знаешь, что говоришь. По-моему, некрасиво так отзываться о своем брате и сестре.

— Да… но ты не хочешь прочесть, что я написала?

— Нет.

Сквозь черные очки Матильда видела разочарованное лицо Марты. Она не смягчилась. Девочка раздражала ее.

— Я не стану читать твоих опусов и могу сказать — почему. Не знаю, есть у тебя талант или нет. Скорее всего — нет, но в конце концов это не важно… Мне противно видеть, как целый день ты слоняешься без дела, думая только о своих переживаниях. С утра до вечера ты занимаешься собой. Тебе и дела нет, что в твоей стране совершаются грандиозные, трагические события, что юноши, стоящие бесконечно больше, чем ты, каждый день умирают в окопах… Многие из моих лучших друзей погибли, другие голодают, третьи обречены на изгнание. А ты хочешь, чтобы я восхищалась девчонкой, у которой голова набита литературным вздором? Ты мне противна. Ты ведь никогда не думаешь о войне, правда?

— Нет, я думаю.

— Знаешь, что я делала бы, если бы мне было столько лет, сколько тебе? Старалась бы принести родине посильную пользу. Была бы естественной. Жила бы. У меня были бы подопечные на фронте, я переписывалась бы с ними… Надо что-то делать… Что-то настоящее, а не писать дурацкие стихи.

— Это не стихи.

— Ты глупа или не хочешь меня понять? Я не желаю читать твоей ерунды.

После такого ответа Марта отошла прочь, как побитая собака. Она признавала, что действительно слишком много думает о себе. Но ведь она думала и о них, беженцах, и любила их. Она могла пересчитать по пальцам каждую бестактность Пино и Хосе по отношению к гостям. Эти бестактности причиняли бы ей боль, даже если б она не любила своих мадридских родных. В канарских домах свято соблюдаются законы гостеприимства. Гостю предлагают все самое лучшее, и даже беднейшие островитяне не нарушают этой традиции. Гостеприимство было у Марты в крови. Пино, по-видимому, тоже подчинялась этим законам, когда готовила приезжим пышную встречу и сердилась на скупость Хосе, который не хотел входить в новые расходы ради своих родных. В день приезда Пино велела приготовить королевский обед, достала в честь гостей самую старинную, самую красивую посуду, самое лучшее столовое белье и приборы Тересы, годами лежавшие без употребления. На кровати, как полагалось, постелила старинные, богато вышитые простыни, тоже из приданого Тересы, принадлежавшие еще бабушке Марты.

На следующий день, однако, от ее гостеприимства не осталось и следа. Она встретила гостей с недовольной физиономией и потом постоянно придиралась к ним.

Марта хотела, по крайней мере, объяснить родственникам, что люди, если не у них в доме, то вообще на острове, радушные. Но гости избегали ее.

Наконец разразилась семейная буря, и с тех пор Марта окончательно поняла, что осталась совершенно одна на свете. Это странное, настойчивое чувство никогда уже больше не покидало ее.

Перед обедом Пино и Хосе, как обычно, ссорились из-за денег.

— Так нечего было сажать себе на шею этих бездельников, которые только и делают, что перемывают мне косточки…

Слова Пино долетели в столовую со второго этажа. Все услышали их. И все сделали вид, что ничего не случилось.