Ничто. Остров и демоны

Выходя из дому, Пабло часто встречал Марту. На тротуаре, идущем вдоль берега, появлялась ее стройная фигурка; Марта шла ему навстречу, перебросив через руку свою куртку, с ученическим портфелем под мышкой. Он не понимал, что она делает здесь в эти утренние часы. Марта всегда говорила ему, что идет в порт посмотреть на корабли, но всегда забывала о своем намерении и возвращалась вместе с ним в центр. Иногда они проходили весь район Сьюдад-Хардин и поднимались в аллею, которая шла верхом параллельно улице Леон-и-Кастильо — в недавно проложенную аллею Чили, пустынную и прекрасную, обсаженную королевскими пальмами.

Пабло любил, гуляя, разговаривать с Мартой. Никогда еще не было у него такого внимательного слушателя. Порой они усаживались на скамью, и Пабло закуривал сигарету.

— Ну хорошо, разве тебе нечего делать? — спрашивал он, видя, как она сидит рядом с ним, задумчивая, готовая просидеть так целую вечность, дыша воздухом, пронизанным солнечным светом и покоем.

— Мне, конечно, надо бы заниматься… Не говорите ничего моим родным… Я теперь занимаюсь по ночам. Но для меня так удивительно ходить одной по улицам, смотреть вокруг… Мне кажется, что впервые в жизни я вырвалась на волю. Знаете, почти два года я была в интернате.

— Тебе надо уехать с острова. Ты не создана для того, чтобы сидеть в четырех стенах. В тебе есть что-то от бродяги.

Марте очень нравилось, когда он говорил так. А Пабло было приятно видеть, как в ее зеленоватых глазах загорается огонек. Потом огонек погасал.

— Мне это никогда не удастся.

— Если человек хочет, он всего может добиться… Самое главное — желать чего-то одного. Не правда ли?

— Не знаю.

Она ничего не знала. Однако все, что говорил Пабло, запоминалось ей. Она думала о его словах… Она не знала точно, чего хотела. Пожалуй, уехать с острова, но вместе с тем — постоянно видеть Пабло. Если он останется на острове навсегда, она не уедет. Но этого, конечно, она не могла сказать вслух.

— Я нарисовал тебя. Своим широким ртом и светлыми глазами ты очень напоминаешь крестьянок из здешних селений.

Когда Пабло показал ей рисунок, она была разочарована.

— Кажется, что это не я, а Онеста… Онеста в молодости.

Пабло немного подумал, улыбаясь.

— Вы очень похожи.

— Нет!

Пабло расхохотался.

— В известном смысле, конечно, не похожи. У Онесты другой лоб, другие брови, у тебя они красивые, прямые… Нет, разумеется, не похожи. У тебя лицо умное, а в чертах Онесты нет и намека на ум… Но я хотел выразить другое.

В иные дни Пабло бывал неприятным, брюзгливо-угрюмым. Он давал ей мрачные советы насчет того, как должна вести себя женщина, чтобы не портить жизнь мужчине. Женщина должна сидеть дома, всегда улыбаться, никогда не прекословить, блюсти свою добродетель, не причинять беспокойств.

— Я ничего не имею против добродетели, но мне не нравится вечно сидеть дома.

— Ты думаешь, что я шучу?

Это ставило Марту в тупик.

— Не знаю…

Он был человеком разговорчивым, из тех, Кому необходимо обсуждать свои дела вслух. Таким образом, Марта познакомилась с его взглядами на жизнь и искусство. По мнению Пабло, искусство — это единственное спасение для человека, единственное утешение в жизни.

Марта еще не все хорошо понимала. Она не знала, зачем и от чего надо спасаться, кроме как от ада на том свете.

— Да, — полусерьезно, полушутливо говорил Пабло, — спасение от ада… Искусство спасает от ада на этом свете. Все темные силы в человеке, все его демоны под влиянием искусства становятся ангелами.

— Но не в каждом же человеке живут демоны. У вас их нет. Такого, как вы, я еще не встречала.

Только теперь художник увидел, каким взволнованным было это совсем еще детское лицо, эти узкие глаза, которые так старались его понять. Ему стало немного стыдно. Он смущенно почесал нос и скромно сказал:

— Я стараюсь быть хорошим… по-своему. Но не думай, это мне не всегда удается.

Однажды он сказал ей:

— Тебе было бы интересно поговорить с моей женой… Вам было бы весело вместе. Ты пришлась бы ей по душе. Она тоже немного бродяга.

У Марты сильно забилось сердце. Ей давно уже хотелось порасспросить Пабло о его жене, об этой сеньоре, которую она представляла себе огромной и свирепой и к тому же с сигарой во рту. Но Марта никогда не осмеливалась. Она посмотрела на Пабло. Они сидели под тенистым деревом в аллее Чили, у их ног лежал Сьюдад-Хардин, за ним голубело море. Как на карте, ясно виднелся порт и голые скалы на полуострове. И во всем чувствовался жаркий золотистый ритм, который чутко воспринимала Марта.

— А какая она, ваша жена?

— Мария?

Лицо Пабло приняло странное выражение. Он смотрел как бы вглубь себя. Глаза его оживились, в них загорелось непривычное воодушевление.

— Она замечательная… Очень умная и в то же время обворожительная. В ней есть какая-то удивительная сила… Она необычайна.

— О!.. А Онеста говорит, что вы никогда больше не встретитесь, потому что она на стороне республиканцев!