Ничто. Остров и демоны

— Никогда.

Марта не знала, почему она была так уверена в этом, но говорила без колебаний. Она понимала, что не принадлежит к тем, кто оглядывается назад.

— Ты убеждена, что «приживешься» в Мадриде?

— Не знаю…

Мадрид был только ближайшей целью. За ним, думала Марта с улыбкой, есть еще дороги, другие города, границы, которые можно пересечь… Мир огромен. Он ждет глаз, которые увидят его, ног, которые пройдут по нему. И если есть человек, которому предстоит обойти весь мир, так это она. Ее могла бы поймать в сети и остановить любовь… Но бывают люди, которых не задержит, не свяжет даже любовь. Она свободна, с ней ее молодость. Дальние дороги ждут ее. Так думала Марта.

— Но тебе не страшно? Жить где-то, в большом городе… Здесь все такое родное, все свое… Мне было бы неприятно идти по улицам и встречать толпы незнакомых людей.

— А мне это нравится.

— Да откуда ты знаешь?

Марта знала. Высшие радости, высшие печали, испытанные ею за ее короткую жизнь, она перенесла в одиночестве. Она вспомнила свои скитания по улицам Лас-Пальмас и свои слезы из-за того, о чем подруги не имеют ни малейшего представления; вспомнила лунную ночь, когда она одна купалась в море. Одиночество не пугало ее. Неизвестность тоже.

— Да ты самое большее через месяц станешь проситься домой. Говорят, что Мадрид после войны весь разрушенный и грязный… Говорят, что у людей там чесотка, что они голодают и, кроме того, скоро в Европе начнется война, а оттуда так близко… Вдруг Испания снова вступит в войну! Уж тогда, я думаю, ты вернешься, а?

— Нет!

Они сидели в саду, Марта и ее подруги. Каждая говорила ей что-нибудь свое. На всех были яркие, веселые, летние платья. На ней черное, с короткими рукавами. Они собрались на каменной площадке у оврага. Марта устроилась на столе и болтала ногами, а девочки сидели вокруг. Марта была искренна. Она не могла притворяться перед подругами.

— Я не вернусь. Я всегда знала, что уеду отсюда.

Девочки засмеялись. Они напомнили Марте то время, когда брат не разрешал ей уехать.

— Если бы не твои родные…

— Я все равно бы уехала. Теперь я знаю твердо. Если бы мне не разрешили, я убежала бы.

Она была убеждена в правоте своих слов, но подруги не верили. Улыбаясь, Марта обвела их взглядом. Она готова была рассказать им о своих приготовлениях к побегу, которые даже ей самой казались теперь выдумкой… Но ничего не сказала. Оглядев поднятые к ней лица, она увидела, что девочки ни за что не поймут ее, хотя и очень любят, что они посмеются над ее рассказом, как над хорошей шуткой.

Их лица были нежными и счастливыми, а Марта знала: чтобы понять нечто чуждое нашему существу, надо много страдать.

Потом наступила минута прощания. Одна девочка сказала, что перед отплытием парохода она с родителями ночью придет на пристань, чтобы в последний раз обнять Марту. Другая всплакнула, поцеловав ее.

Наконец они поднялись по эвкалиптовой аллее, часто оборачиваясь, чтобы помахать ей рукой, — веселая стайка девочек, тоненькие фигурки, кудрявые головы. Марта хорошо знала каждую из них, к каждой относилась по-своему. Но на расстоянии все они слились в одно целое, в юную и яркую живую группу.

Марта осталась одна. Очень медленно тянулись для нее эти последние часы перед ужином. Ей пришла в голову мысль сжечь свои бумаги. Так она почти незаметно для себя оказалась на шоссе, с кожаным портфелем под мышкой.

Солнце садилось впереди за вершиной Кумбре, очерчивая сияющими лучами ее контуры. Пик Саусильо краснел в вышине, как раскаленный уголь.

Рядом с оградой земля, по которой она ступала, была покрыта опавшими лепестками бугенвиллеи; они хрустели под ногами, напоминая о коврах из свежих цветов, какими устилают улицы в праздник тела господня, на пути процессии. Возле ограды она на миг наклонилась и вдохнула терпкий запах. От каждого стебля, каждого листа, от каждого клочка земли исходил свой особый аромат. Марта не знала, есть ли еще где-нибудь в мире поля, которые пахнут так же, как эти. Она была растрогана.

В последний раз Марта услышала музыку Алькора. Эту симфонию полутонов, льющихся по ущельям с главной вершины, и запахов, поднимающихся от земли. Когда-то она думала, что Даниэль способен исполнить ее на рояле.

У края дороги, рядом с большим камнем она нашла укрытое место, чтобы разжечь огонь.

Марте казалось, что жизнь, которую она собирается начать, будет совершенно новой, и она не хотела вступать в нее, обремененная старыми воспоминаниями. Без сожаления порвала она записную книжечку, куда день за днем в течение нескольких месяцев записывала короткими фразами свои впечатления. Девочка, писавшая эти строки, была не она. Марта твердой рукой подожгла книжку и завороженно смотрела, как та горит. Потом настал черед страничек из тетради с трагическими и пылкими записями о ее любви к Пабло, о ее первом отчаянии… Сжигая их, Марта слегка вздрогнула. Ведь это значило превратить в пепел собственное отрочество. Смятые листки сгорели быстрее записной книжки. Они вспыхнули коротким жарким пламенем, осветившим ей лицо, и быстро исчезли.