Нидерланды. Каприз истории

Таким вот был нидерландский золотой век: продукт Восстания, которое не являлось революцией, а было поднято скорее для того (и об этом не стоит забывать), чтобы защитить свои права и традиции. Это происходило в переходный период, когда разгорались теологические споры во всем своем убожестве и когда богобоязненный гражданин считал своим правом безжалостно эксплуатировать любое другое создание. Амстердамские и особенно зеландские купцы зарабатывали золото на работорговле. Но это было также время, когда во всех областях открывались новые миры, когда человеческий разум вдруг обрел крылья; время, когда были нанесены на карту побережья Америки и Австралии, а также открыты первые микроорганизмы.

Сын Константейна Хёйгенса, Христиан Хёйгенс [Гюйгенс], с помощью огромного самодельного телескопа открыл в 1655 году кольцо и спутник Сатурна. Год спустя он изобрел часы с маятником, благодаря которым стало возможным намного точнее измерять время. Ян ван Рибеек основал колонию на южноафриканском мысе Доброй Надежды. Открылась Западу и Япония: только нидерландцы получили разрешение иметь на острове Дешима свою торговую факторию. Абел Тасман первым обогнул Новую Зеландию и разведал большую часть австралийского побережья. Естествоиспытатель Ян Сваммердам проделал работу первопроходца, создавая новую модель микроскопа и изучая анатомию человека. Он описал структуру головного мозга, легких и спинного мозга, а также открыл красные кровяные тельца. Антони ван Левенгук с помощью еще лучших микроскопов развил его достижения: он первым открыл бактерии.

Это был век, когда постепенно утверждалась мысль, что человеческая судьба определяется не только высшими силами, но и самим человеком. Природа утратила свое подавляющее могущество и, возможно, даже могла быть укрощена человеком. Это придавало новый настрой прогрессу и оптимизму. В то же время все эти устремления воспринимались еще в религиозном контексте. Все определялось космическим, божественным порядком. Задачей каждого исследователя было прежде всего открывать эту гармонию, а каждый художник должен был своими средствами пытаться ее воспроизводить.

Что постоянно следовало обуздывать, так это хаос, бунтарский дух, меланхолию, которой часто страдал Питер Хоофт, «остановившиеся часы», о которых писал стихи Хёйгенс, пьянство неукротимого Якоба ван Кампена, безумие ученого Каспара Барле, которому подчас виделось, что он превратился в солому, или масло, или стекло. Того самого Барле, который спустя восемь лет после известной нам веселой вечеринки утопился в колодце, потому что, как говорили потом, вообразил, будто его, как солому, охватило пламя.

Музыка и гармоничная архитектура в то смутное время были отблеском вечной гармонии, даром Божьим, утешением для человека в той сумрачной долине страха.

5. Маленький мир вдовы Пелс

Конец нидерландского золотого века оставил в Амстердаме отчетливые следы: на западном берегу Амстела красуются купеческие дворцы XVII столетия, расположившиеся вдоль нарядной набережной, на другой стороне находятся неуклюжие строения городских благотворительных учреждения XVIII века, бывшие сиротские приюты и дома престарелых, соседствующие с окруженными зеленью бюргерскими домами, построенными в разное время на свободной территории. Здесь в конце XVII столетия строительство пояса каналов застопорилось.

Когда-то существовал план довести концентрические крути Херенграхта, Кейзерграхта и Принсенграхта, охватывающие старое ядро города западнее Амстела, до самой реки Эй, но в экономике наступил застой, строительный бум прошел, земля по ту сторону Амстела все дешевела, и в конце концов лишь часть территории была застроена в соответствии с планом. Остальная часть была отведена для благотворительных учреждений и устройства городского парка с театрами и пивными, что-то вроде парка культуры и отдыха, говоря современным языком.

Ледокол. Фрагмент гравюры «Зимние забавы на Амстеле».

Тилеман ван дер Хорст (ок. 1730)