Нидерланды. Каприз истории

Первые терпы появились в середине железного века (примерно 600 лет до н.э.). Часто все начиналось с небольшой морской дюны, на которой селилась семья. Затем холмик рос все выше благодаря многим слоям дерна и ссыпаемого на него мусора. Именно благодаря такому способу постоянного расширения жизненного пространства, практиковавшемуся до конца Средних веков, значительное количество жителей побережья Нидерландов могли сохранять ноги сухими. Даже раскопки в Амстердаме, который возник гораздо позже, показывают, что первые жители этого города в XIII и XIV веках были постоянно заняты тем, что копали и строили, используя грунт, древесину и домашний мусор, чтобы отвоевать у воды и штормов необходимые сантиметры.

Первые жители терпов питались камбалой, морским языком, угрем и сельдью, держали немного скота, но и не гнушались полакомиться тюленем. Позже разросшиеся терпы превращались в настоящие деревни, сообщества, насчитывавшие иногда более десятка хозяйств, с населением до 80 человек. Площадь в центре, где была яма с пресной водой как водопой для скота, играла все большую роль в общественной жизни. Многие деревенские церкви сегодня все еще стоят на таком месте.

Самый высокий терп в Нидерландах (в Хогебайнтуме), около 8,8 м выше уровня моря

«Судьба многим оставляет жизнь только для того, чтобы наказать их». Но было ли положение жителей терпов столь уж плачевным? Не следует всему сказанному верить безоговорочно. Люди, подобные Плинию Старшему, привыкли к богатым римским виллам с их банями и системами отопления, к изысканным блюдам, которые там подавали. Им не приходило в голову, что эти варвары на свой лад могли устроить для себя вполне приличное существование и в начале новой эры могли даже считаться зажиточными.

Например, почва марши вокруг терпов, затопляемая морем [только в периоды наиболее высоких приливов и нагонов], была чрезвычайно плодородной и являлась важным преимуществом этого сурового края: на солоноватых лугах можно выпасти больше скота, чем в других местах, и скот здесь меньше подвержен болезням. Фермы на терпах были довольно большими. Семьи держали там нередко до двадцати коров, а иногда даже до полусотни. На фермах производили все что угодно: кожи, сыр, соль и, конечно, мясо. Уже тогда здесь проходил маршрут транзитной торговли из Скандинавии: меха, янтарь. Край прошел собственный путь развития, как было сказано ранее, еще до того, как римляне ступили на эту землю.

В римских источниках мы впервые встречаем названия племен, живших в данном регионе. Батавы уже упоминались. На территории современного Лимбурга жили эбуроны. О них пишет Юлий Цезарь, которому пришлось подавлять их партизанские выступления. В нынешней провинции Твенте обитали тубанты. Но самыми необычными, с точки зрения римлян, были фризы и хавки, проживавшие на терпах по всему побережью Северного моря. Фризы занимали территорию от современной Северной Голландии до нынешней провинции Фрисландия, а земли хавков лежали восточнее, в Гронингене и Восточной Фрисландии.

Вскоре должны были возникнуть активные контакты между сравнительно богатыми фризами на севере и римлянами на юге. В музеях Фрисландии и Гронингена все витрины со временем могут быть заполнены римскими украшениями, гребнями, игральными костями, инструментами. Монеты, керамика, статуэтки Минервы и других римских богов — их везде находили в терпах. В деревне Толсум в Гронингене обнаружена даже дощечка для письма с договором о продаже коровы между некими Беесиром Стелсом и Гаргилием Секундом. Если взглянуть на договор глазами юриста, можно отметить интересный момент: опытный Беесир Стеле настаивает на том, чтобы у покупателя не было права на возврат денег, если он позже передумает. Таким образом, крестьянин-продавец, очевидно, был неплохо знаком с римскими правилами заключения торговых сделок. Явно не варвар.

Все вышесказанное не подвергает сомнению тот факт, что приход римлян стал поворотным пунктом в истории Низинных Земель. Первое впечатление от римских легионов должно было быть сокрушительным. Марширующая масса, военный оркестр, яркие цвета туник и плащей, сверкающие шлемы, движущаяся безукоризненным строем кавалерия и пехота. Пушек и другого огнестрельного оружия у римлян, конечно, еще не было, но в остальном могло показаться, будто пара десятков прусских полков где-то из XIX века вступает походным шагом в железный век. Неспешно век за веком протекавшая жизнь по берегам рек и на пашнях в более высоко расположенных частях страны внезапно перестала быть сама собой разумеющейся.