Нидерланды. Страна мельниц, тюльпанов и сыра

На второй день в Москве они пошли в место силы – ЦУМ. Оксана терпеливо ждала на диванчике и мерзла от обилия кондиционеров, а Настя порхала по залам, привычно влюбляла в себя продавщиц, которые все несли ей джинсы, платья, очки, шарфы и какие-то дурацкие все в заклепках ботинки за совершенно бешеные деньги. А потом вереницей пошли модные тяжелые кожаные куртки, и уже на исходе третьего часа Настя вдруг потухла, стянула очередную с тонких плеч, недоуменно сказала: «А зачем она мне?» и купила только толстовки старшим сыновьям. На вырост.

Через окно такси они смотрели на московские закаты. Настя снова повеселела и приставала к Оксане с дурацкими вопросами: а получится ли ей на следующий день рождения привезти живую зебру, лечится ли привычка бесконечно делать селфи и можно ли прямо сейчас позвонить в Красноярск ее младшей дочке, двухлетней девочке с неожиданно французским именем Зои. Ночью она писала свой блог, смотрела видео от друзей, иногда будя Оксану громкими звуками телефона.

На следующий день они снова поехали по знакомому адресу, который даже звучал подходяще: Рублевское предместье. Сразу хочется снять с полки какой-нибудь старомодный роман. «В предместье скрипучий экипаж Анастасии прибыл уже под вечер». И дальше что-нибудь про молодого блестящего офицера, трогательного в своей первой любви, и смешливую лучшую подругу и наперсницу Оксану, и небольшие интриги завистниц, и маленькую Зои в шуршащем платьице, которая уже так очаровательно делает реверанс и обязательно будет иметь успех при дворе…

Но ту жизнь Настя не прожила. Ей досталась эта, здешняя. Итак, в предместье она действительно попала под вечер. Позже туда как раз и приехал взлохмаченный сонный курьер и принес от меня кусочек Нидерландов в жесткой коричневой шуршащей обертке.

Через неделю Настя умерла.

Это случилось в подмосковной больнице недалеко от Рублевского предместья. Рядом были мама Лариса и, конечно, Оксана. Туда принесли ей мои голландские тюльпаны. И храбрые цветы вздохнули, набрались сил и немного пожили для близких Насти, грустно кивая поникшими бутонами.

У нее был рак легких четвертой стадии. Она молилась о чуде и получила полгода. Хотя врачи упорно давали всего лишь недели, дни. Заболев, она стала использовать свою популярность, чтобы рассказывать о других, кто в диагнозе, и успела помочь нескольким десяткам человек. Основала благотворительный проект re: missia, который живет и спасает людей. Ездила на химию в фиолетовом кабриолете, шумно праздновала вечеринки, успела сфотографироваться с дочкой на ее второй день рождения. В Москву приехала, когда метастазы добрались до мозга, надеясь выиграть еще немного времени.

Не потеряла свои шикарные волосы, оставалась такой же ошеломляюще красивой, только сильно похудела. Но даже это ей каким-то невероятным образом шло. Эльфийская принцесса, вечно юная, с счастливыми глазами, острыми скулами, тончайшей талией и прозрачными коленками…

Перед уходом она обещала нам, что это не конец, а начало.

Я не плачу. Я верю Насте. Что еще остается?

Опа-Опа-Опа Ян

Адри родился в той самой деревушке Эймнес, где мы живем и сейчас. Родители держали небольшую булочную, вставали в четыре утра, чтобы начать выпекать хлеб, ложились поздно. И Адри, и три его сестры помогали им в этом семейном бизнесе. Деньги он приносил маленькие, все работали на износ.

Настоящей звездой семьи (конечно, до того как Адри вырос, стал своим человеком в мире шоу-бизнеса и превратился в барона Хогланда) был его дедушка Ян. Говорят, муж очень на него похож, и я в это верю. Я теперь понимаю, откуда в нем столько любви к авантюрам, энергии и прочего идиотизма.

Опа Ян («опа» – это и будет по-нидерладски «дедушка») был отцом моей любимой свекрови. Кстати, еще одна совершенно уникальная личность. Вот сняли бы реалити-шоу про несколько поколений этой голландской фамилии – рейтинги бы зашкаливали! Наша брутальная крошка Кори (передвигающаяся на инвалидном кресле и совершенно глухая), отправила бы Ким Кардашьян в нокаут правым прямым в голову и невозмутимо покатила в ресторан своего дома престарелых пить кьянти классико или строить на плацу местный обслуживающий персонал.

Как мы с ней хохотали, сплетничая про местных жителей или вспоминая семейные истории! Как ласково она меня обнимала!

…Она ушла семь лет назад. Я настолько часто вижу ее в своей малышке Коринн, названной в честь бабушки, что немного начинаю верить в путешествия душ и реинкарнацию…

Опа Ян был известен тем, что делал только что хотел, когда хотел и где хотел. Сейчас бы сказали, что он поклонник метода Михаила Лабковского, но тогда деревенские старожилы просто качали головой, закатывали глаза, дергали бровями, короче, как можно отчетливее старались языком тела выразить свое осуждение. Он тоже работал в булочной – развозил по субботам заказы клиентам, заезжая по пути в тот или иной кабачок или к другу перекинуться в картишки. Возвращался он зигзагами с пустой тележкой и, бывало, с небольшой недостачей.