Нигде в Африке

Чартере снова откашлялся. Это было не приятное покашливание, а звук с точно дозированной резкостью, который давал понять, что о дальнейшей доверительности не может быть и речи, пока ситуация не прояснится.

— Пожалуйста, о гонораре не думайте.

— Я и не думаю.

— Да, да, конечно, — согласилась Лилли, попытавшись, не показав виду, проглотить смущение. — Просто с этим уже все улажено. Миссис Уильямсон посоветовала нам обратить на это ваше внимание.

Чартере усиленно вспоминал, где и когда он слышал это имя раньше. Он уже хотел было сказать, что у него никогда не было пациентки по имени Уильямсон, и тут вспомнил, что два года назад в Накуру поселился зубной врач с такой фамилией. А еще через некоторое время Чартере припомнил, где он еще слышал это имя за пределами своего круга. Несчастный мистер Уильямсон хотел вступить в клуб по игре в поло, но туда не принимали евреев. Очень неприятная была история. По меньшей мере, такая же провокация, как и обсуждать с врачом его гонорар еще до того, как он осмотрел больную.

Чартере почувствовал себя оскорбленным, но все-таки попытался сохранить непринужденность.

Может, у этих людей с континента считается нормальным вот так в лоб говорить на такие щекотливые темы. К сожалению, у них, судя по всему, имелась также преувеличенная потребность в общении. Это ему стало ясно, когда он понял, что надо было вовремя остановить поток речи у блондинки. Она уже рассказывала ему какую-то ужасно запутанную историю о незнакомых людях из Германии, которые, очевидно, имели непосредственное отношение к беременности.

— А как получилось, что она живет в «Стагс хэд»? — перебил врач Лилли. И тотчас рассердился на себя за резкость, ведь она абсолютно не соответствовала его всегдашней приветливости, которую все так ценили.

— Беременность с самого начала была сложной. Мы подумали, что моя подруга не сможет родить ребенка на ферме, без помощи врача.

Умнее будет не задавать лишних вопросов, подумал Чартере, чтобы не пришлось браться за этот случай только потому, что он слишком рано углубился в медицинскую часть проблемы. Натянуто улыбнувшись, он поборол свое неудовольствие.

— Она, наверное, не говорит по-английски? — спросил он, кивнув в сторону Йеттель так безучастно, словно даже смотреть на нее было необязательно.

— Совсем немножко, да вообще-то почти не говорит. Поэтому я и приехала. Я живу в Гилгиле.

— Очень мило с вашей стороны. Но вы ведь вряд ли останетесь до родов и не захотите переводить, стоя рядом со мной в родильном зале.

— Нет, — пробормотала Лилли. — То есть так далеко мы еще не заглядывали. Миссис Уильямсон порекомендовала вас как врача, который сможет нам помочь.

— Миссис Уильямсон, — ответил Чартере после паузы, которая показалась ему соответствующей ситуации, не очень длинной и уж точно не слишком краткой, — живет здесь не так давно. А то бы она наверняка порекомендовала доктора Арнольд. Вот она — как раз то, что вам надо. Необычный доктор.

Он был настолько рад и удивлен, что именно в этот момент нашел такое элегантное решение проблемы, что с большим трудом мог скрыть свое удовлетворение. Старая добрая Джанет Арнольд и правда была его единственным спасением. Иногда он забывал, что она теперь живет в Накуру. Она годами разъезжала на своем дребезжащем «форде», который сам по себе был отдельным номером в программе, по самым захолустным углам, помогая появиться на свет младенцам на фермах и в резервациях.

Старая дева была помесью Флоренс Найтингейл[20] и ирландского упрямца и вообще ни во что не ставила вопросы вкуса, этикета и традиции. В Накуру вечная революционерка лечила индусов и уроженцев Гоа и, конечно, множество негров, которые ей, наверно, и цента не уплатили, ну и естественно, она не могла бросить нищих европейцев, для которых даже простой перелом руки превращался в настоящую финансовую катастрофу. Во всяком случае, у Джанет Арнольд пациентами были те, кому было все равно, что она далеко не так молода, да к тому же имела абсолютно не присущую истинным британцам манеру высказывать свое мнение без спросу.

Чартере отложил календарь, который он обычно листал, когда, к сожалению, приходилось называть вещи своими именами, и сказал:

— Я не тот, кто вам нужен, поскольку в ближайшее время собираюсь как следует отдохнуть. А миссис Арнольд, — улыбнулся он, — вам понравится. Она говорит на нескольких языках. Может, и на вашем тоже.

Ему было немного неприятно, что последняя фраза была сформулирована не совсем тактично, поэтому он продолжил с благоволением, которое счел весьма удавшимся:

— Я с удовольствием дам вам рекомендацию для доктора Арнольд.

— Спасибо, не стоит, — сказала Лилли.

Она подождала, пока ярость не превратится в маленькие резкие толчки где-то внутри, и потом продолжила тем же спокойным голосом, каким говорил врач, но по-немецки:

— Ах ты, надменная свинья, мерзкий ты докторишка. Это мы уже проходили, когда отказываются лечить евреев.

У Чартерса только слегка дрогнула бровь, когда он удивленно переспросил:

— Пардон?