Нигилист-невидимка

— Сейчас извозчика найдём, — сказал он, ничего лучше не придумав.

— Можем дойти до Садовой, а там как повезёт. Fortuna vitrea est, — проницательно ответил Горнфельд.

Савинкова аж передёрнуло.

— Вы правы, судьба — вещь хрупкая, — с жаром заговорил он, выплескивая на случайного слушателя давно накопившиеся переживания. После заключения в Петропавловскую крепость Савинков каждый день богател арестантскими думками и теперь мог поверить их как интеллигент интеллигенту. — Сегодня взял протянутую мальчишкой газету, прочёл. Завтра пришёл на собрание, взял там брошюру. Послезавтра тебя арестовали за участие в кружке, нашли брошюру и газету — и сослали. Многие пошли под этот нож.

Горнфельд вежливо слушал.

— Вы из ссылки? — наконец спросил он.

— Оттуда.

— Как там… люди?

— Много болтают, злословят по пустякам и пьют, когда находят деньги.

Они подошли к экипажу, Савинков толкнул сонного ваньку. Сговорились ехать на Бассейную, не торгуясь. Подняли кожаный верх и покатили, укрывшись от посторонних взглядов.

— Там у вас, должно быть, сложился настоящий декадентский кружок, — продолжил светскую беседу Горнфельд, начиная бояться своего спутника.

— Вологодские декаденты? — переспросил Савинков и призадумался: — Что ж, можно сказать и так. Все декаденты стремятся к тёмному, злому, но не потому, что душа их лежит в пороке гордыни, как у лермонтовского Печорина. Наоборот, их извращённая сущность почернела под гнётом телесных недугов и страдает. Их инфернальное злодейство оказывается следствием слабости и малодушия, ибо полноценный человек самодостаточен и великодушен, как рыцарь, а мстящий всему роду людскому бесится от собственного убожества. И что он получает в ответ? Общественное порицание и всеобщее презрение. Разве что духовно богатые девы отыскивают в сердце уголок, да и то из природной женской жалости. Я сегодня посмотрел на них. Хороший у вас кружок, Аркадий Георгиевич.

— Ох уж эти духовно богатые девы! Вечно они злятся из-за мечтаний, которые никак не воплощаются, — пронзительно засмеялся Горнфельд. — Но с ними молодеешь душой.

Савинков тоже засмеялся, потакая собеседнику. На самом деле, террорист думал о том, что невидимка, должно быть, убил царя. В душе была пустота, заполняемая вязким страхом, и страх этот не находил себе выхода.

42. ПОВТОРИТЕЛЬНОЕ РУЖЬЁ

В воздухе сам собою блеснул огонь. Железнодорожный жандарм пошатнулся и схватился обеими руками за грудь. До ушей донёсся щелчок пистолетного выстрела.

Снова над чёрным бортом тендера в пустоте белёсого неба блеснул огонь, и другой жандарм, приложившийся было к карабину, подломился в коленях и завалился навзничь. Анненский вскинул «браунинг» и размеренно выпустил весь магазин в угольную кучу, где мог находиться стрелок. По нему палило не менее десятка стволов, но пули то ли пролетали сквозь него, то ли не оказывали никакого действия.

Призрачный террорист выбрал самое подходящее место, чтобы совершить дерзкое покушение. Поезд опрокинулся в безлюдной и малонаселённой местности, посреди пустырей, чахлых кустиков и дикорастущих трав, где не приживался даже березняк. Кочковатая подтопленная равнина тянулась к лесу на горизонте. Вдалеке виднелась Дудергофская гора, пред нею роща. Укрыться негде, бежать некуда, посылать за помощью не к кому. Охрана Государя императора могла полагаться только на свои силы.

Одно утешало Александра Павловича. Взрывая вагон охраны, террорист явно не ожидал, что в хвосте поезда будет ехать другая половина конвоя. Из этого Анненский сделал вывод, что заговорщики не были посвящены в нюансы безопасности, а значит, предателей среди жандармов и придворных не оказалось.

Сейчас положение осложнялось тем, что террорист как-то хитро маскировался, из-за чего поймать его в прицел было затруднительно. Анненский предполагал, что он был прозрачен как стекло в воде. После ограбления ювелирного салона сыщик был готов принять такую версию. Ему хотелось думать, что грабитель и террорист был одним и тем же человеком. В противном случае дело обстояло гораздо хуже: революционеры нашли легкодоступный способ делать материю прозрачной, и вскоре в их распоряжении появится невидимая армия, победить которую будет невозможно.

— Силин, за мной! — Анненский побежал к поваленному вагон-салону, огромный унтер-офицер топал следом, отставая.

Вагон выглядел жутко. От удара о землю крыша соскочила с рамы. Стёкла были целы, но это лишь осложняло положение — через окна не выбраться. В салоне стояло мало перегородок, и треснувшая стенка вагона могла лечь на пассажиров. Анненский очень надеялся, что их не раздавило. Однако столами, диванами и тяжёлыми креслами императора могло помять.

— Ваше Величество? — крикнул он и не услышал ответа.

Из вагона не доносилось ни звука.

Анненский вцепился в край стены и потянул вверх, но, несмотря на его атлетическую мускулатуру, массивная плита едва шевельнулась.