Нигилист-невидимка

— Вот как? — спросил Воглев. — А что, если я в одиночку выйду на акцию?

— Мы не сможем вас остановить, — признал Савинков. — Что до меня, говоря по совести, я тому и препятствовать не хочу. В ссылке насмотрелся на бесплодных говорунов… Вот начнём вести террорную работу, партия нам в ножки поклонится.

Невидимка довольно то ли рыкнул, то ли рыгнул.

— А ты, Юсси?

— Останавливать? — уточнил финн. — Нет.

— А помогать?

— Наверное. Та.

— Выношу вопрос на голосование, — триумфально объявил Воглев. — Кто за то, чтобы начать акции возмездия против членов правительства и чиновников, ответственных за угнетение народных масс и расправу над революционерами?

Савинков поднял руку.

— Подождите! — воскликнула графиня. — Мы ещё не узнали мнение Николая Ивановича.

Кибальчичу открутили кран и подали воздух в речевой аппарат.

— Умоляю, скажите ваше мнение, дорогой Николай Иванович! — дрогнувшим голосом попросила Морозова-Высоцкая.

Голова открыла пасть.

— Когда мы акционировали против Александра Второго, у нас хватило смелости, но не хватило ума, — громкий рокот, вылетающий из голосовых связок, показал, что напор чересчур велик, но ни у кого не хватило смелости убавить его — столь был ответственный момент для существования ячейки «Бесы». — Я помню, я горжусь тем, что всё помню. У меня было очень много времени подумать, и я всё для себя решил. Теперь мы будем действовать иначе. Продуманно.

Время в подвале остановилось.

— Объявляю время террора. Мы должны устроить череду ответных политических казней во имя высшей справедливости, чтобы поднять народ на борьбу, и чтобы он пришёл к мысли о необходимости скорейшего начала Великой Русской революции!

…………………………………………………………

— Предлагаю убить начальника сыскной полиции Филиппова, — сказал Воглев.

— Почему его? — у Савинкова не имелось ни каких-либо идей относительно этой кандидатуры, ни особых претензий к ней. Да и особыми жестокостями в отношении революционеров Филиппов не прославился.

— Мы знаем, где он живёт, — бесхитростно объяснил Кибальчич. — Только поэтому, да еще потому, что у него нет серьезной охраны. Это облегчит процедуру исполнения приговора, к тому же Антону Аркадьевичу нужно учиться выполнять такую работу. Обучаться надо, где легче, дабы по мере роста совершенства перейти к более сложным делам. Дела же запланированы титанические, и в этом ячейка «Бесы» подобна Атланту, который только что поднялся с колен и готов расправить плечи…

«Следующий этап развития сумеречного гения — это мрачный инфернальный разум, — думал Савинков, озирая бородатую голову на подставке, баллоны и шланги под стеклянной доской и приборно-аппаратный комплекс в глубине подвала. — Кропотливыми усилиями на протяжении десятков лет они вырастили злого демона революционной борьбы, и теперь он вырвался на волю».

Принялись обсуждать детали предстоящей боевой работы и связанные с ней технические сложности.

— Нужен ещё один человек, а лучше двое, чтобы не только стоял внизу, но таскал воду и пилил дрова. Вы отошли от технической работы и увлекли за собой Юсси, вы постоянно оказываетесь задействованы в обеспечении невидимки, — вещала голова. — Между тем ячейке нужны руки для дровяных работ. Найдите замену или трудитесь в перерывах между эксами.

— Опять пилить? — вздохнул Савинков.

— Пилите, Борис Викторович, колите. Будут дрова — будет и электричество, и икс-лучи, и невидимость, а там и царскую власть скинем, но без дров никуды-ть-ть-ть! — воздух свободно протекал через ротовую полость Кибальчича, позволяя ему издавать любые произвольные звуки. — Не можем же мы заставить дам заниматься тяжёлой работой — женщинам приличествует выполнять свой долг внизу: следить за приборами, отгонять пауков, осуществлять мероприятия гигиенического характера.

— Мы теперь можем закупать наколотые дрова в том количестве, какое нам потребуется, — рассудил Воглев с практичностью техника.

— Кто-то должен дежурить возле топки, — возразил Кибальчич. — Подкидывать поленья, заливать воду в бак, выгребать уголья и золу.

— С этим вполне справится молодая и сильная женщина, — сказал невидимка. — Предлагаю посвятить в нижние Аду Зальцберг.

По окончании всех голосований поистине судьбоносного собрания ячейки «Бесы» Савинков вышел на свежий воздух, чтобы перекурить. Отошёл к поленнице. Достал дареный слесарем портсигар. Постукал папироской по крышке. Прибил табак, замял мундштук, закусил папироску, чиркнул спичкой.

За ним следили!

Савинков обернулся.

— Как вы меня заметили? — донёсся голос из пустоты. — Мне казалось, я не произвёл ни звука. Учусь ходить, не глядя на прозрачную обувь. Учусь ходить тихо.

— Я вас почувствовал. Ощутил присутствие человека. Вам ведь случалось узнавать о чьём-нибудь близком присутствии за спиной?

— Пожалуй, — с сомнением произнесла пустота. — Остаётся надеяться, что другие не столь чутки.