Ниязбек

Наряд Госнаркоконтроля, поставленный в трех километрах от города на Бакинском шоссе, насчитывал четырех вооруженных оперов во главе с капитаном Ахмедовым.

Первая машина, которую остановил наряд, был темный бронированный «мерс». Патрульный махнул ему автоматом, тонированное стекло поползло вниз, и Ахмедов увидел, что в машине едут трое вооруженных людей и девушка с накрашенными зеленым губами.

– Документы, – сказал Ахмедов, робея.

Тот, который был за рулем, коротко засмеялся и протянул Ахмедову удостоверение оперативного сотрудника ФСБ.

– Отвали, – сказал он.

Ахмедов вздохнул и отвалил.

Следующая машина, которую они остановили, была «семерка» БМВ. За рулем «семерки» сидел Хизри Бейбулатов, и рядом с ним на водительском сиденье был брошен автомат. Еще один ствол – «стечкин» – торчал у Хизри из-за пояса.

– В чем дело? – спросил Хизри.

Ахмедов сглотнул. Все менты в округе знали об избиении постовых, которые осмелились задержать кортеж Ниязбека, и все знали, что Хизри тоже там был.

– Вот, – сказал Ахмедов, – досматриваем машины… на предмет запрещенного оружия…

– И где ты здесь видишь оружие? – холодно осведомился Хизри.

Ахмедов глянул на автомат, лежащий на переднем сиденье, и глубоко вдохнул.

– А на него разрешение у вас есть?

– Сто баксов тебя устроит? – спросил Хизри. Ахмедов закивал головой.

Ну так открой багажник и возьми, – сказал Хизри. Ахмедов и еще один патрульный открыли багажник машины и увидели, что там стоит большой пластиковый пакет. Пакет был весь набит стодолларовыми бумажками. Некоторые были собраны купюра к купюре и перевязаны резинкой, но большая часть денег просто лежала в пакете, скомканная, как грязное белье. Ахмедов смотрел на деньги как зачарованный, а потом осторожно опустил в пакет руку и зачерпнул денег.

– Я тебе что сказал, – прикрикнул Хизри, наблюдавший за патрульными в зеркало заднего вида, – сто баксов!

Ахмедов со вздохом сожаления взял сто долларов и захлопнул багажник. Хизри нажал на газ, и пыль из-под колес «семерки» полетела наркополицейским прямо в лицо.

Третья машина, показавшаяся на дороге, был белый замызганный «москвич». Капитан Ахмедов в раздражении махнул жезлом. Он уже понял, что ему не удастся изъять настоящее оружие у серьезных людей. Оставалось только одно – подкинуть оружие тем, у кого его не было. Белый «москвич» подходил для этого как нельзя лучше. У тех, кто сидел в этом рыдване, наверняка не было ни корочки ФСБ, ни мешка денег в багажнике.

Машина затормозила слишком поздно, проехала двадцать метров вперед и медленно стала подавать назад. Она остановилась в трех метрах от поста, и никто из нее не вышел. Это насторожило капитана Ахмедова. Он перехватил покрепче автомат и пошел по дороге к «москвичу».

В следующую секунду один из патрульных – его звали Шапи – выпустил очередь из автомата по своим коллегам. Ахмедова и еще одного опера убило раньше, чем он успел обернуться. Третий, стоявший у левой двери, начал разворачиваться. Выстрел, раздавшийся из белого «москвича», бросил его на асфальт.

Шапи повернулся спиной к боевикам, открыл багажник патрульной «шестерки» и, поднатужившись, вытащил оттуда мешок с оружием. Тот самый, который наркополицейские, если случится, намеревались подбросить.

– Заберите, – сказал Шапи, – пригодится. Мешок кинули в багажник, и Шапи сказал:

– Прострелите мне ногу и уходите.

– Это слишком опасно, – ответил водитель машины, – тебя вычислят.

Шапи согласно кивнул и нагнулся, чтобы подобрать автомат одного из своих убитых товарищей. Через секунду белый «москвич» сорвался с места, унося с собой троих террористов и их коллегу, работавшего наркополицейским.

***

Итоги депутатских выборов по Шугинскому району начали подводить в восемь вечера. Во избежание провокаций здание избиркома оцепили кольцом СОБРа, и еще вокруг кольца Телаев поставил собственную охрану.

За охраной собралась пара тысяч народу. Человек двести из них были родственники Телаева, а все остальные пришли на площадь, привлеченные дармовой едой. Тут же, прямо перед зданием, резали баранов, запах свежей крови мешался с запахом жареного мяса, и люди, стоявшие по периметру, держали в руках одинакового размера плакаты с одинаковыми словами: «Да здравствует Касим Загаров – надежда и опора Шугинского района!»

В здании избиркома на втором этаже две полные женщины вывалили на стол кипу бюллетеней, и строгий старик в очках начал читать бюллетени и складывать их в стопки соответственно фамилиям кандидатов.

«Загиров, Загиров, Загиров, Магомедханов, Загиров, Загаров, Булатов», – читал он.

Возле стола сидел Сапарчи Телаев в своей инвалидной коляске, и за коляской стоял высокий молодой человек с худыми плечами и неестественно расширенными зрачками глаз. За Телаевыми нес караул плотный ряд автоматчиков.

«Загиров, Загиров, Булатов, Булатов, Загиров», – читал председатель избиркома.

Молодой человек воровато огляделся в поисках двери. Один из охранников хотел было пойти за ним, но Сапарчи удержал его незаметным кивком. Сапарчи знал, что его зять был наркоманом и что ему надо побыть одному.