Ника, Эрн и осколки кружев (СИ)

— Так вот почему вы похитили меня, — прошептала девушка, ёжась от холода и от этого взгляда, в котором так отчётливо горела жажда обладания той силой, которую Моника так и не сумела приручить. — Решили посмотреть, сумею ли я развеять и другие заклятья?

— Ты оказалась бесполезной, — скривил губы бывший военный советник Кадарии. — Мне пришлось подключить учёных, целителей и магистров магии, но все они утверждали, что это были неконтролируемые всплески, которые никогда не повторятся. Я ждал, а ты жила себе спокойно, спрятанная от посторонних глаз. Даже мне показалось, будто тебя и не было — так старательно твои родные делали вид, что ты не существуешь.

— А потом вы подослали Лирейну, чтобы она влюбила в себя Динстона и открыла вам доступ к нашим тайнам, — только теперь Моника поняла истинные мотивы Витторио Гвери, поняла, зачем было то сватовство и отчего Лирейна так ненавидела её, Нику, ведь она считала её виновной в навязанном браке. — Даже забавно, учитывая, что её сердечная привязанность к Кевану была бы более правдоподобной. Но вам было плевать на чувства родной дочери, — страх перед будущим и перед этим мужчиной вдруг исчез, растворился в морозном воздухе подземной темницы Храма правосудия, а на смену ему пришла та самая ярость, которая и прежде заставляла Монику двигаться дальше. — Власть, которой вам якобы было достаточно, продолжала манить вас, инор Гвери. Как бы вы не оправдывали себя, какой бы трагедией не махали перед моим носом, истинная причина совсем в другом.

— Ты будешь видеть лишь морозный узор на этих стенах и своё дыхание, оседающее облачком пара, — прошипел мужчина, склонившись ниже. — Ты никогда не выйдешь отсюда, Моника Гордиан.

— Здесь не работают клятвы, и магия не откликается, но я клянусь вам. Клянусь, что я выберусь и убью вас, инор Гвери. Я не мстительна и не хладнокровна, но я сделаю это. Ваше время закончилось, как и эпоха вседозволенности перевёртышей — я обещаю вам, что очень скоро вся ваша империя лжи и притеснения магов падёт.

Моника говорила спокойно, несмотря на то что дрожала от ярости и холода. И этот её спокойный тон напугал бывшего военного советника — его лицо побелело, а во взгляде на мгновение появился суеверный страх перед предсказаниями малосилков, которые творили историю. Мужчина точно знал, на что способны клятвы и обещания, знал, что провидение сделает всё, чтобы исполнить волю мага, давшего такой обет. Никакие стены и заклятья не спасут от нависшего над ним рока, а линии вероятностей так или иначе спутаются, перекроится реальность, и закономерно наступит итог — тот, который обещал слабый маг в порыве эмоций.

Какое-то время Витторио смотрел на Монику не отрываясь, будто ждал, что прямо сейчас её клятва исполнится. Затем он тряхнул головой, отшагнул от девушки и вышел за дверь. Ника осталась стоять посреди камеры с осознанием того, что произошло что-то очень важное, но пока не могла понять, что именно. Она не грубила, не пыталась напугать бывшего военного советника, даже ни разу не уронила слезинку, но отчего-то кожа покрылась мурашками, словно предвещая и предупреждая. И дело было не в холоде, который проникал сквозь тонкую рубашку — что-то действительно изменилось.

Закусив в отчаянии губу, девушка прошлась по камере и вынула тот самый шарик, что оставила ей Татия. Он походил на одноразовый портал, но был другого цвета — не чернильно-синего, а насыщенного стального оттенка с вкраплениями из золотистых и зелёных переливов. Подумав немного, Ника решила, что это полая сфера наполнена сырой магией, иначе зачем бы стала бывшая подруга давать Монике артефакт, который не сработает в темнице Храма правосудия, защищённой от любого магического воздействия.

Только Инес говорила, что подземная часть тюрьмы не пропускает магию вплоть до двенадцатого ранга. Хватит ли силы маленького шарика и магии из двух артефактов на то, чтобы разрушить стены? Ника села на выступ из того же мрамора, что и стены, уронила голову на руки и принялась ждать. Она и сама не знала, чего ждёт: на помощь к ней никто не придёт — Динстон и Арнан заперты в камере, Кайдо бросил её, Анию не допустят в темницу, а больше рассчитывать было не на кого. Осознание беспомощности накрыло девушку, она обхватила себя за плечи и всхлипнула.

Толку от того, что она храбрилась и пыталась скрыть свой страх? Надо было ещё в той камере рыдать и молить о пощаде, и пусть бы брат сам расхлёбывал ту кашу, которую он же и заварил. И зачем она вообще играла в этикет с этим Витторио? Надо было вонзить в него тычковый нож, пока его не отобрали. Вот что ей стоило чуть приспустить рукав, вынуть нож и исколоть грудь врага? Жалость к себе нахлынула с новой силой. Моника в голос завыла, перемежая слёзы с проклятиями.

— Слабачка! Тщедушная малахольная идиотка! — ругала она себя вслух, ничуть не стесняясь того, что за дверью могут стоять безмолвные исполнители. — Даже на простое убийство не способна! Ну какой из меня член Лиги Трилистника, а?!