Ника, Эрн и осколки кружев (СИ)

— Посмотри на меня, девочка моя, — прошептал он, обхватив голову Ники и притянув её ближе. — Я никогда не лгал тебе, слышишь? Не думал, что придётся признаваться в чувствах в тюремной камере, да ещё и при наличии полудюжины посторонних…

— И не надо, слова больше ничего не значат для меня, — отрешённо проговорила Моника, так и не отняв от лица руки. — Разве я услышу что-то новое? Что-то такое, что сможет исправить уже сотворённое?

— Тогда просто вспомни. Вспомни нашу первую встречу: ты ворвалась в офис Эрнарда, что-то щебеча и не поднимая глаз, сначала огрела меня со всей дури дверью, а потом добила мундовым графином, — Моника услышала короткий грудной смешок, чуть раздвинула пальцы и посмотрела сквозь них в глаза жениха, вокруг которых рассыплись лучики мелких морщинок. — А я вместо того, чтобы наказать тебя, любовался твоей улыбкой и сияющими глазами. Даже после допросных листков, в которых свидетели утверждали, будто видели тебя в самоходной повозке убитого миора Ланкандо, я продолжал любоваться тобой, твоей силой, стойкостью, твоим характером.

— Ты арестовал меня, — с обидой в голосе ответила Ника, убирая руки от лица и прямо глядя на жениха. — Заставил ночевать в своих апартаментах и постоянно флиртовал.

— Да я не знал как к тебе подступиться — чуть что, ты сразу выпускала колючки и злилась на меня! — с жаром ответил Арнан, вскинув руки к потолку почти как Эрнард во время своих эмоциональных монологов. — Тот спарринг на шпагах открыл мне другие твои стороны — страстность, готовность идти до конца. Ты заполнила все мои мысли, все мои сны были только о тебе.

— Но ты молчал… — прошептала Ника, сжала губы и нахмурилась.

— Я уже обжёгся однажды и боялся, что ты отвергнешь меня, едва узнаешь, что я аномальный маг, — признался Арнан, устало потёр переносицу и бросил короткий злой взгляд на Динстона, наблюдавшего за разговором с недовольным видом. — А потом было не до того, тебя похитили, твой брат связался со мной и предложил сделку — брачный контракт, по которому я наконец смогу назвать тебя своей… но было и условие.

— Какое? — резко спросила девушка, скривившись. — Прийти за мной в Рилантию и умереть?

— Нет, я должен был помочь тебе раскрыться, стать той, кем ты на самом деле являешься, — Арнан говорил сухо, почти безэмоционально, но Ника чувствовала, что жених едва сдерживает себя. — Мне запретили говорить тебе даже о том, что я безумно, бесконечно, до самой глубины души люблю тебя, Моника, — он протянул обе руки к девушке, но не коснулся, лишь обвёл в воздухе контур лица пальцами. — Я должен был молчать о чувствах, о своих намерениях, о том, что связан клятвой. Твой брат привык контролировать всё и всех, он и сейчас пытается делать это, но я больше не позволю ему манипулировать тобой, — голос мужчины надломился, из бесцветного и ровного он вдруг стал раскрашенным эмоциями — страстью, горечью, тоской и обречённостью. — Пусть после выхода на свободу меня убьют клятвы, пусть хоть весь мир перевернётся, мне плевать. Я хочу, чтобы ты знала — ты моя душа, моё сердце бьётся только ради тебя одной.

— Арнан, как мне верить тебе? — с болью спросила Моника, отворачиваясь от жениха и не желая видеть его взгляд, в котором она начинала растворяться и терять себя. — Как довериться, после того как даже родные и близкие люди оказались совсем не теми? Кеван — предатель, Динстон — лицемерный политик и интриган, а Эрнард, возможно, с самого начала был подставным другом.

— Я так много хотел бы сказать тебе, родная, но не здесь и не сейчас, — Арнан не удержался, обхватил Нику за плечи и привлёк к себе. — Прости за то, что сделал больно, что позволил считать себя мёртвым и за то, что дал мундову клятву, лишь бы иметь возможность быть рядом с тобой.

Моника помотала головой, отстранилась от мужчины и уже почти поверила в то, что он отпустит её, но Арнан вдруг стиснул плечи девушки и тяжело вздохнул. Из его груди вырвался отчаянный стон, руки обхватили затылок Ники. Сомнения мужчины длились мгновение, не больше, а затем он нашёл её губы и впился в них с такой пылкостью, что Моника сначала замерла, словно испуганный зверёк, пугаясь силы его страсти, а потом отдалась этим новым ощущениям, растворилась в них. Её уже не заботило, что они заперты в камере, не волновало мрачное выражение лица Динстона, фыркающий смешок Инес и закативший глаза Эрнард.

Разве могло быть что-то важнее горячих губ, терзающих губы Ники и оставляющих на них собственническое клеймо? Этот поцелуй словно ставил печать, закрепляя своё право. Из неистового и стремительного поцелуй перетёк в чувственный, тягучий и настолько пленительный, что Моника уже была готова отдаться на волю этих губ и рук, ласкающих её плечи, готова была забыться окончательно, плавясь от жара, который расслабленной негой затопил всё существо девушки. В ушах Ники нарастал гул, голова кружилась, а пальцы зарылись в волосы Арнана, притягивая его голову всё ближе и ближе, но он вдруг отстранился, провёл пальцами по пылавшим губам девушки, очертил овал лица и чуть сжал пальцы на её подбородке.