Ника

— Ты чтой-то это красная какая? — спросила мать.

— На машине ездила, ветром надуло, — весело ответила она.

— Много еще ездить-то?

— Да нет уж, немного.

Евдокия метнула на дочь быстрый колкий взгляд, а у самой кожа на скулах затряслась мелкой дрожью, сквозь зубы вылетали слова:

— Не доездись… гляди, кабы не щеки, а в другом месте ветром не надуло.

Чувство обиды от грубости матери охватило Нику, мгновенно обожгло ее всю. Она успела сделать несколько шагов за перегородку, в свой угол, упала на кровать, закрыла голову подушкой.

36

В середине мая колхоз управился с посевом пшеницы, ячменя, овса, проса, подсолнечника. На корм скоту посеяли кукурузу и впервые — свеклу. Высадили помидоры из парников в грунт и огурцы, посеяли бахчу — арбузы и дыни. Вспахали приусадебные огороды колхозников.

Не все прошло гладко, были промахи и неурядицы. Особенно неприятное воспоминание осталось у Венкова об одном случае.

Однажды вернувшись с поля, Николай Семенович увидел толпу женщин у правления. Ждали его. Хотя шума-крика не было, но по глазам женщин он понял, что они чем-то возбуждены, смотрят на него сердито.

В правлении сидел усовский бригадир.

— Ну вот и вы! — обрадованно воскликнул он, как только Николай Семенович шагнул через порог. — Бабы готовы растерзать маня.

— За что?

— Да вот они сами скажут.

Следом за Венковым в комнату ввалились женщины.

— В чем дело? — Венков обернулся к женщинам, стоял выжидающе.

— Завсегда у нас так велось, — бойко заговорила молодушка с набеленным против загара лицом. — Как выполнил норму, так бежишь на свой огород.

Бригадир подтвердил: да, так было, но нынче председатель распорядился, чтобы работали полный день.

— Погодите! — Венков поднял руку. — Колхозные овощные плантации не засажены?

— Нет.

— А когда вы работу бросили? С полдня.

Все та же молодушка затараторила:

— Нам надо свои ранние овощи выгонять. В теплицах рассада подошла, пора на грядки высаживать. Глядишь, скоро редиска пойдет, лук. Надергаешь да и на железную дорогу к поезду, а то на пристань к пароходу.

Венков задумался. Женщина смотрит на него вызывающе, чувствуя поддержку людей, потом обращается уже ко всем:

— Ну, дело яснее ясного, и чего тут разговаривать!

На ее слова отзываются сразу несколько человек:

— Всегда так было.

— Без этого нельзя.

— Не проживешь.

Женщина вдруг преобразилась, вскинула на Венкова злые глаза.

— Вам не понять нас: вас должность кормит, а нам с колхоза даже на все пропитание не хватает.

— Ладно, ступайте домой, а мы с бригадиром тут решим, как дальше быть.

Толпа женщин вмиг растаяла.

— Как ветром сдуло. — Венков покачал головой. Потом позвал бригадира в кабинет: — Надо искать выход. Что вы можете предложить? Конечно, привычки… но надо как-то на первое место общее ставить.

— С вашего разрешения, можно отпускать домой после выполнения нормы.

— Как было прежде?

— Куда же денешься! Пока надо. Они, бабы-то, без этого норму от зари до зари тянут, а как знают, что с обеда домой, — вихрем носятся, и за полдня норма готова.

— А на качестве плантаций не отразится это?

— Нет.

— Ну, тогда отменяю свой запрет.

— Будут довольны, — сказал бригадир. — Вообще-то, нынче старания больше видно… Но есть еще недовольство.

— Чем?

— Несправедливостью. — Бригадир в упор смотрел на Венкова. — Почему такая несправедливость? Вот рыбацкая бригада.

— Ох, эти рыбаки!

Рыболовецкая бригада сразу же не понравилась Венкову. Дело было издавна поставлено так, что рыболовецкая бригада колхоза из десяти-двенадцати человек ловила в Волге рыбу и сдавала на государственный приемный пункт. Колхоз получал за рыбу деньги и расплачивался с рыбаками.

Житье у рыбаков было вольготное, разгульное. Ловом они занимались в разрешенное время — весной после нереста, летом и осенью до ледостава. В промежутках должны были чинить невод, сети и лодки.

Из года в год рыбаки выполняли план лова, и на другие работы их не привлекали. Свободного времени у них оказывалось много, и они завели на волжских островах большие огороды и бахчи, продавали арбузы и овощи на пристани.

Ни у кого не было сомнения, что рыбаки утаивали из улова часть самой ценной рыбы — осетров, стерлядь, продавали, а деньги клали в карман. Но поймать за руку их не удавалось.

— Да, эти рыбаки! — повторил Венков с тяжелым вздохом. — Разогнать бы их надо да заставить хлеб сеять. Но нельзя: колхозу дан план вылова рыбы.

— План им легко дается, — начал говорить бригадир и быстро распалился. — Что в невод, в сети попало, все им засчитывают, и мальков и маломерков, без сорта, без породы, лишь бы голова да хвост у рыбешки были. Общий вес они набрали — план готов, в героях ходят. Это аристократы в колхозе.

— Аристократы! — Венков рассмеялся. — Разберемся с рыбаками.

Сейчас только пришло ему на ум, как поступить с рыбаками. В пору уборки хлеба рыбу не ловят, и рыбаков надо заставить работать в поле. А перед тем проверить исправность снастей и дать срок на починку. Лодки под замок. Хватит, повольничали! Все усовцы поддержат Венкова: рыбаки как бельмо на глазу.