Ника

Послышалось шипение, потрескивание, отдаленные звуки гармошки, потом женские голоса. Слова были неразличимы, они тонули в тягучей мелодии; хотя в зале потом аплодировали, но как-то неуверенно и без восторга.

— А это песня на праздник «Проводы русской зимы», — объявил Соснин. — Исполняет ансамбль клуба машиностроителей.

Магнитофон выплеснул захлебывающийся говорок гармошки, перезвон колокольчиков и бубенцов, в которые вплетались женские взвизги и совсем неразборчивые слова. В зале началось шушуканье, скрип стульев, разговор. Но магнитофон крутился и крутился.

Но вот дошла очередь до певицы. С распущенными длинными волосами, закрывающими щеки, грубо подкрашенная, она стала у пианино, за которое сел композитор. Она пела что-то про кудрявую березу, про «дорогого», у которого «руки пахнут травами», а «губы солнцем», про «вечную любовь». Потом была веселая песня с приплясыванием.

Это публике понравилось.

Весь вечер как-то неприметен был композитор Влас Уралов. И когда он объявил, что исполнит свое произведение «Весна на Волге», весь зал стал разглядывать его. Молодой парень был близорук, очки сползали на нос, когда он колотил пальцами по клавишам пианино и отчаянно мотал головой из стороны в сторону. Слушатели остались равнодушны к его музыке.

Перепелкин поблагодарил гостей, а школьницы поднесли им по букету ландышей. И все были довольны проведенным вечером.

В кабинете заведующего клубом был устроен ужин в честь гостей, потом их развели на ночлег по квартирам.

Певицу забрала к себе Ника. Прежде чем лечь спать, они пили молоко, и Ника расспрашивала женщину о ее жизни, а та рассказывала.

В город приехала из деревни, в училище сельской культурно-просветительной работы. Проучилась год, осталось столько же. Учат музыке, пению, танцам, режиссуре, организации клубной работы.

— А потом?

— Вернусь в свое село, буду работать в клубе.

— А с писателями как?

Девушка улыбнулась.

— А-а! Это я подрабатываю. У них бывают платные выступления. Композитор тоже самодеятельный. Работает слесарем, ну Соснин с ним как-то сошелся.

— Довольна?

— Не сказала бы. Но надо что-то делать.

— Это верно, — ответила Ника. Интерес к девушке пропал: посчитала ее за артистку, а она такая, каких полно в Усовке… еще лучше поют.

37

Николай Семенович Венков был человеком трезвого ума. Не хулил все старое только потому, что оно старое, не бросался в объятия новому, только потому, что оно новое. Во всем он старался найти ценное, живое. В колхозных делах он не ломал круто то, что другим казалось уже пережитком, новое не насаждал рьяно, сначала проверял опытом. А это не всегда встречало сочувствие, много сил уходило на то, чтобы доказывать, убеждать. Дела в колхозе были и нужные и ненужные, они порой заваливали Николая Семеновича, он барахтался в них, норовя оказаться над ними, подчинить их себе.

После весенних полевых работ наступила недолгая передышка, верней, не очень спешная пора, можно было все окинуть взором, как после сражения, увидеть, где победа, а где поражение.

Сев прошел быстро. Но мало засеяли высокосортными семенами. Для посева яровой пшеницы вместо вымерзшей ржи пришлось взять семенную ссуду у государства. Осенью надо ее возвращать. Хотелось провести опыт орошения, хотя бы гектарах на десяти: на половине площади полив дождеванием, на половине — поверхностным, самотечным способом, чтобы узнать, какой лучше для здешних почв. Еще хотел он провести опыты борьбы с засолением почв. Но для поливного участка не удалось достать труб, и, судя по всему, нескоро они будут. Дождевальную машину тоже хотел сконструировать сам, но времени на это не хватило. Все это пришлось отложить на будущее.

Занялся Венков защитными лесными полосами в полях. Заключил договор с лесхозом на облесение оврагов и восстановление заброшенных лесопосадок. На оврагах сделано немало: высажены сосны, клен татарский, золотистая смородина. В лесных полосах надо обработать почву, уничтожить сорные травы, заменить свежими саженцами посохшие и поврежденные деревья. К обработке почвы лесхоз не приступал, хотя Венков уже не раз напоминал по телефону и получал обещания.

Вот и телефонную станцию не удается еще поставить, и за всякой мелочью надо посылать на фермы, в мастерскую или ехать самому. Много теряется времени.

Надо готовить комбайны, привести в порядок механизированные тока. Беда с запасными частями — мало их дают. Ах, если бы с запчастями было бы так же хорошо, как, например, с горючем!..

Наконец-то закончена водокачка, и вода пошла по трубам в свинарник и в коровник. Это сразу освободило несколько человек, занятых на возке воды. Устанавливаются автопоилки для животных. Завод-шеф начал наконец-то строить новый коровник, но строит не торопясь. Приходится звонить директору завода, писать в партком, просить построить коровник до наступления осенних холодов. Надо переводить из Лапшовки птицеферму. Дел — по макушку. И все нервы, нервы, нервы…

…После праздного покоя, длившегося четыре дня, в Усовке все входило в будничную колею. На машинном дворе и в мастерской стук, звень, шум.