Никаких обещаний

— Да, — Эшли снова подняла глаза, взглянув прямо ему в лицо. — В день его похорон я дала Джеку обещание получить работу в Чикаго и жить в доме с видом на озеро. Это была его мечта. И папина тоже.

— Эшли, тебе было десять лет, когда умер твой брат. Ты была ребенком. Никто не вправе настаивать, чтобы исполнялись обещания, данные в столь раннем возрасте.

— Я вправе, — отрезала Эшли и отвернулась. — После того, что я совершила, другого выхода у меня нет.

Она прошла к обеденному столу. Смутившись, Эрик колебался мгновение, затем последовал за ней:

— Что же ты совершила?

Эшли резко повернулась к нему, ее губы были плотно сжаты, словно в безнадежной попытке удержать рвущиеся наружу слова. Она сделала глубокий вдох. Ее ответ и выдох слились единым звуком:

— Я убила своего брата.

Она сказала это ровным голосом, без эмоций, но он заметил слезы у нее в глазах и то, как задрожал подбородок, и сразу же Эрик потянулся к ней, взял за руки.

— Как? — спросил он, стараясь, чтоб голос не выдал его потрясения.

— Эгоизмом и своей глупостью…

Эшли замолчала, закрыв глаза. Одна-единственная слеза скатилась по щеке. Обняв, Эрик привлек Эшли к себе. Какой бы ни была ее вина, она страдала, и, если бы он знал, как хоть немного облегчить ее боль, он любой ценой сделал бы это.

— О, Эрик, — зарыдала Эшли в его свитер. — Все говорят, я не виновата, но я сама знаю, что это была моя вина. Виновата я. Только я.

— Но каким же образом ты могла убить своего брата? — повторил он вопрос.

— Нам не следовало выезжать из дома, — сказала Эшли голосом, так мало походившим на ее обычный, хорошо ему знакомый голос. — Я должна была послушаться маму. А вместо этого… Единственное, о чем я тогда думала, это во что бы то ни стало добиться своего. В очередной раз я была переполнена мечтами, которым суждено было разбиться вдребезги.

— Чего же ты хотела?

— Победить, — она вздохнула. — Победить на соревнованиях по гимнастике. У меня тогда были большие успехи в спорте. По крайней мере, так говорил мой тренер. Я была уверена, что если смогу победить, папа будет гордиться мною не меньше, чем успехами Джека, и мать станет обращать на меня больше внимания. Лед на дорогах ничего не значил для меня. Я хотела поехать на соревнования во что бы то ни стало. — И снова Эшли вздохнула, вскинув голову, чтобы взглянуть на Эрика. — И я попросила Джека подбросить меня. Я прекрасно знала: несколько слезинок и умоляющая интонация сделают свое дело.

Эрик мог себе представить. Если и в десять лет Эшли была столь же мила, как сейчас, ее брату невозможно было избежать участи стать марионеткой в руках очаровательной девчушки.

— Итак, он отвез тебя на соревнования…

Голова Эшли опустилась вновь Эрику на грудь.

— Мы даже не сказали маме, что едем. А папа, как обычно, работал. Мы просто залезли в машину Джека и отправились в путь. Мы опаздывали, и я попросила его поторопиться. Он сказал: «Я доставлю тебя вовремя, детка». И вот…

Эшли замолчала, и по тому, как напряглось ее тело, Эрик понял, она, пропутешествовав во времени, возвратилась назад в ту страшную минуту.

— Эшли, — произнес он, прижимая ее к себе еще крепче, чтобы дать ей почувствовать: он здесь, рядом, она может на него опереться.

Эшли сделала глубокий вдох, дрожь пробежала по ее телу, и она слегка отстранилась от Эрика, чтобы иметь возможность видеть его лицо. Когда она заговорила, ее голос был смертельно спокоен:

— Машину занесло. Мы врезались в дерево. Меня выбросило, и я отделалась легким сотрясением мозга и несколькими синяками. Говорят, Джек умер мгновенно.

— Но, Эшли, не ты убила его!

— Нет? Тогда кто же? — спросила она, вырываясь из его объятий. — Если бы не я, он не повел бы машину по обледеневшим дорогам и не гнал бы ее на предельной скорости, и машину бы не занесло. Если бы не я, он был бы жив и сейчас, жил бы себе и работал в Чикаго, он стал бы, кем когда-то хотел стать.

— И ты полагаешь, твой переезд в Чикаго возвратит Джека?

— Нет, но я пообещала ему, что когда-нибудь добьюсь, достигну его мечты. Его мечты и папиной.

Круг замкнулся, и Эрик не знал, что еще можно сказать или сделать. Эшли приняла всю вину за гибель брата на себя. Для нее не имело никакого значения, что брату в это время уже исполнилось восемнадцать лет и он был достаточно взрослым, чтобы понимать, насколько опасно ездить по обледеневшим дорогам. Он погиб, оставив в тот день десятилетнюю девочку твердо убежденной, что только она одна виновата в катастрофе. И двадцатисемилетняя женщина, стоящая перед ним, считала своим долгом возвратить семье то, что отняла гибель брата.

Больше всего Эрику не нравилось, что он понимал ее положение. Сам он был воспитан в японской традиции: обещание свято, каких бы жертв оно ни потребовало.

— Я пообещала им обоим, Джеку и папе, что воплощу их мечту в жизнь, — сказала Эшли, интонация решимости вернулась к ней. — Это заняло у меня больше времени, чем я предполагала, но я выполнила обещание.

— Что обо всем этом думает твой отец? — спросил Эрик.