Никаких принцесс!

Куда глаза глядят, полагаю. Глаза горгулий, в чьих пастях вздрагивает пламя факелов. А они все глядят сначала на меня, а потом налево — туда и иду.

И очень скоро оказываюсь в громадном круглом зале, ярко освещенном, полном зеркал и танцующих пар. Почти обычный для этого мира бал, только на лицах многих из танцующих что кавалеров, что дам — ужас. Как будто они спят и никак не могут проснуться. А у их партнеров сверкают алым глаза, серебристым — клыки и черным — рога.

«А чего ты хотела от злодейского бала?» — стучится мысль, и тут же вся оторопь пропадает. Действительно, странно было бы ждать здесь веселья и флирта.

— Помоги! — шепчет красавица в белом, цепляющаяся за своего рогатого кавалера. Но танец увлекает ее дальше, и я отворачиваюсь.

— Фея? — рычит кто-то за моей спиной, но и его кружит этот колдовской танец.

— Помоги! — просит меня другая девушка, почти девочка, украшенная белыми розами.

Я отшатываюсь, но поздно — зал уже наполняется стонами, умоляющими о помощи, и недовольными возгласами: «Кто пустил фею на бал?»

Поэтому когда меня осторожно берут за руку, я все равно вздрагиваю и рывком оборачиваюсь.

— Госпожа подарит мне танец?

Я смотрю в скрытое полумаской лицо, в яркие зеленые глаза и не успеваю ответить, как меня уже обнимают и тоже кружат — снова звучит музыка, и (о счастье!) больше никто не обращает на меня внимания. Я слилась с ними, стала частью танца.

— Виола, правильно? — говорит мой кавалер. А я все никак не могу оторваться от его ярко-зеленых глаз.

— Д-да… Мы знакомы?

— Еще нет. — У него очень красивая улыбка. И я уверена — под маской лицо тоже прекрасно. Как у злодея. Невольно, но я вспоминаю королеву Изабеллу и думаю, что такой красавец идеально подошел бы ей. Парой по красоте.

А потом перед глазами проносится белый кролик в клетке и надкусанное яблоко…

— Кто вы?

— Тс-с-с, фея. Еще рано, — улыбается он. Одними губами, глаза остаются холодными. — Не сейчас. Ты, кажется, искала одного инкуба?

— Нет, я…

Но меня кружат и в этой свистопляске буквально с рук на руки передают другому партнеру.

Отдышавшись, я поднимаю голову и встречаюсь взглядом с черными, как угли, глазами. Я их уже видела — у Вейла. И у того красавца в зеркале. Того, перед которым хочется упасть, чтобы он споткнулся.

— М-м-м, фея, — улыбается он, поедая меня взглядом. У него хищная и одновременно жгучая улыбка. Как огонь — он обожжет, но его так хочется коснуться!.. — Это что-то новенькое.

«Что-то новенькое» — это то, что со мной сейчас происходит. Обычно у меня аллергия на красивых парней… мужчин (потому как, увы (или ах?), на парня этот красавец уже не тянет; а вот на умудренного жизнью, опытного самца в отличной форме — очень даже), и чаще всего мне хочется стереть улыбку с их лица любым способом (хоть учебником, хоть вазой). Но этот… От него буквально искрит. От его прикосновений, от его улыбки, взгляда, — все точно огонь. Жжется, но так хочется быть поближе…

Разве что его лицо, так похожее на лицо Вейла, подобных ассоциаций не рождает. Скорее напоминает, как вчера Вейл пытался меня поцеловать и что я при этом чувствовала. Не эту жгучую, приятную неправильность, а неправильность рода «отвали-от-меня-или-я-буду-сопротивляться!».

— Изумительно, — вкрадчиво шепчут мне на ухо, и музыка вокруг словно стихает, а танцующие пары, да и сам зал как будто исчезают. Хотя скорее всего я просто перестаю обращать на них внимание. — Обычно всем нравится это лицо.

Я вздрагиваю, ахнув, когда он прикусывает мне мочку уха. Отшатываюсь.

— Да что вы!..

Но он ловит мои руки и снова огненно улыбается:

— Ну куда же ты, фея? Мы еще не сыграли…

В голове тут же галопом проносятся мысли: во что мы будем играть? В «Монополию»? Не дай боже! На фортепиано в четыре руки? И он будет сидеть рядом и…

Не-а. Я не хочу!

— Знаете, я вообще-то хотела вас спро…

И спотыкаюсь на полуслове, потому что на меня теперь смотрит (и мне улыбается, и держит за руки, и… Ну вот, мой разум помахал мне ручкой) повзрослевшая копия Дамиана. Все — фигура, лицо, даже наклон головы — то же самое, кроме взгляда (Дамиан никогда не смотрел на меня так откровенно) и улыбки (он не улыбается так хищно). А еще руки — мне всегда казалось странным (читай — злило), что Дамиан никогда не касался меня… обычно, нормально. А всегда так, словно если мою руку сжать слишком сильно, она разобьется. Эта… копия подобным не страдает — мои руки сжимают сильно, с намеком («Не сбежишь!»), но как же мне это нравится!

— Ну конечно, — смеется этот новый Дамиан, и даже его голос становится увереннее. — Конечно. Принц. Для юной феи. — Он улыбается, лаская меня взглядом. — Иди ко мне, милая.

За таким я бы побежала сломя голову на край света — и фиг бы он там от меня отделался. Так что да, я иду. Иду, куда меня ведут — кажется, прочь из зала, кажется, по коридору, кажется, где-то мелькает тот, зеленоглазый в маске. Но все это совершенно меня не заботит, потому что за руку меня ведет ожившая мечта, и я иду за ней в состоянии, близком одновременно к экстазу и эйфории.