Никаких ведьм на моем отборе!

— Сейчас все исправим и отведу вас к леди, — пообещала горничная и принялась за работу, а я… я разглядывала ее комнату. Небольшую, с узкой кроватью, изголовьем к окну, небольшим столиком с зеркалом, за которым я сидела. Единственным креслом, приставленным ко второму входу, и сундуком, куда следовало складывать одежду. Почти как в моем подвале, если забыть про широкое окно и столик с зеркалом.

— Вы же уже знаете?.. — осторожно начала Мэри, пропуская мои волосы между пальцев и начиная что-то плести.

— Что вы в том числе и на герцога работаете? — уточнила я.

— Да, — тихо выдохнула горничная. А мне в ее тоне послышались виноватые нотки.

— Я вам очень благодарна за отсутствие почесуна, — хмыкнула я. И отражение в зеркале показало мне, что Мэри самодовольно усмехнулась. Правда, уже в следующий миг радость на ее лице померкла.

— Вас отравить хотели?

— Уже все знают? — Я удивленно вздернула брови.

— Слухи во дворце распространяются быстрее солнечного света, — протянула Мэри. — Но мне Труденс вестника отправила. Я у тет… у госпожи Марты была.

Я сделала вид, что оговорку не заметила, хотя подтверждение собственной гипотезы было приятно слышать.

— А про Фелицию что-нибудь известно? — Я закинула удочку и чуть не лишилась клока волос, так резко Мэри сжала пальцы.

— Завистливая дрянь, — процедила сквозь зубы Мэри и заверила: — Его величество во всем разберется и выставит ее из дворца. Нельзя клеветать на ни в чем не повинную леди!

Я промолчала. Ни в чем не повинной я себя не считала, но едва ли мои мелкие прегрешения за пределами дворца, да и внутри, могли бы переубедить Мэри.

— Они все вам завидуют, — продолжала меж тем служанка, аккуратно подбирая мои волосы в высокую прическу.

— Мне казалось, Ариналия и Вивьен здесь по иной причине. Ари хочет продолжить учебу, а Вивьен…

— Леди Сарли постоянно витает в облаках и ночами не спит, — хмыкнула горничная. — Но кому бы ни польстило внимание короля? А уделяет он его пока лишь вам.

Несмотря на собственные попытки убедить себя, что внимание короля связано лишь с моей работой на герцога, я все равно покраснела. Мэри, заметившая это, самодовольно, будто знала какую-то тайну, улыбнулась.

Больше горничная ни о чем не спрашивала, а я… пыталась понять, что же со мной происходит. Ведь какой-никакой, но опыт общения с противоположным полом у меня был. Хоть и не такой обширный: моя брезгливость не могла долго терпеть отношения с деревенскими жителями, не признававшими новомодных средств для чистки зубов и в лучшем случае перед тем, как полезть с поцелуями, жевавшими гвоздику, перебивавшую запах изо рта. Но даже с самым приятным из них, с Бруно, который ради меня не только гвоздику жевал, но и мылся раз в неделю — перед тем как идти со мной на ярмарку, — я никогда не чувствовала себя так, как с его величеством.

— Мэри? — тихо позвала я, пряча взгляд.

— Да, моя леди? — с готовностью отозвалась горничная, опуская руки. Она обошла меня, и теперь придирчиво разглядывала деяния рук своих. Судя по блеску в глазах, она была довольна.

— Ты когда-нибудь влюблялась? — Я хотела спросить другое, но вопрос сам сорвался с губ. Я бросила быстрый взгляд на Мэри и… она отвела глаза. Закусила губу, будто решая, стоит ли проявлять откровенность, и быстро кивнула. Правда, мне показалось, что прежде, чем она мне ответила, убедилась в отсутствии посторонних в комнате.

— А в кого? — во мне проснулось неуместное любопытство. Точнее, желание подтвердить свою гипотезу, ведь после перепалки Мэри и Генри у меня сложилось однозначное впечатление об их симпатиях.

— В напыщенного индюка! — Девушка погрозила кулачком двери и разом как-то сникла, посмотрела на меня с грустью и добавила: — Но у вас все будет лучше. Его величество — совсем не такой. Он умнее и намеки понимает.

— А Генри не понимает? — собственные проблемы незаметно отступили на второй план перед чужими.

— А Генри — тугодум и тетушкин племянник! — Раздражения в голосе Мэри прибавилось, вот только в следующую минуту она тяжело вздохнула и, прикрыв глаза, призналась: — Но я не могу выкинуть его из головы, не могу заставить себя забыть о нем и, каждый раз оказываясь неподалеку от королевской приемной, останавливаю себя уже у самой двери, с занесенной для стука рукой. И если бы не его светлость, все так бы и продолжалось. А у меня сердце замирало всякий раз, когда его величество отправлял Генри в родовое поместье. Каждую неделю, в четверг. Тетушка ругаться изволила: никакого покоя, ревизия за ревизией, будто король нам доверять перестал. А Генри стоял, улыбался и будто вовсе не слышал ее криков. И я не слышала: любовалась издалека, а порой, — лицо Мэри приобрело странное, мечтательное выражение, — приносила ему чаю. Будто бы от тетушки, чтобы ему было легче ждать. А он мне букет дарил — в знак признательности за чай. Садовник всякий раз ругался, но…

Мэри покраснела.

— А пару дней назад он меня на прогулку пригласил. Здесь недалеко. У старого парка. И бабочки летали. Яркие-яркие, будто светящиеся изнутри.

— Светлячки? — задумчиво уточнила я.