Никакого Рюрика не было?! Удар Сокола

Событие становится фактом национальной истории лишь после того, как было осмыслено деятелями культуры. Но случается и так, что само событие отсутствует, а литературно-художественное осмысление есть. Пример — пресловутое «татаро-монгольское нашествие». Большинство представляет его исключительно по трилогии Яна. Но это не единственный пример. Сила искусства велика. Оно заставляет сопереживать, вызывает эмоции, которые редки в реальной жизни. Оно формирует уникальный опыт переживаний. Так, заставляя переживать опыт поражений, не существовавших в реальности, оно записывает в «национальный код» популярный ныне в молодежной среде американизм «лузер». А теми, кто уже многократно пережил боль поражения и привык к ней, проще управлять. Образ лузера становится частью коллективного бессознательного. Ох, не так уж и глуп был Михайло Васильевич Ломоносов, когда правил Вольтера и требовал от Мюллера выбирать выражения, в которых тот описывал перемещения славянских племен древности (см. приложение 1).

Однако есть и другая, не менее серьезная опасность. С помощью «креативного класса» можно создать не только поражение из победы, но и победу из поражения. Можно присвоить событиям смыслы, которых они изначально не имели. Наиболее грубо, но в то же время ярко данная технология представлена в так называемых тоталитарных сектах. Человеку внушают, например, что иметь любую собственность грешно. По мере осознания им своего греха собственность перетекает в карман главы секты, а в простых «прихожанах» воспитывается дух «нестяжательства» и «жертвенности». Этим, кстати, славился и советский агитпроп. Да сама мифология Страны Советов была создана несколькими десятками писателей, поэтов, режиссеров, сценаристов. Союз писателей — одна из мощнейших структур советского агитпропа, который, замечу, остался практически не реформированным.

В результате создается система координат, в которой противник заранее обречен на поражение. В конфуцианской традиции это формулируется сентенцией «Трудно искать черную кошку в темной комнате, особенно если ее там нет».

Задавая ложные парадигмы, потенциальным противником легко манипулировать. Можно создать «сверхценную идею» (например, проливы Босфор и Дарданеллы) и направить творческий потенциал сотен тысяч умов на поиск черной кошки мнимого геополитического могущества, в то время как самим сосредоточиться на актуальных задачах, например на контроле над информационными потоками. Для Вещего Олега щит на вратах Царьграда был эпизодом, одним из множества. Для Романовых — стал несбыточной мечтой, «священной коровой», idée fixe, что полностью исключило Россию из европейской политики на долгие годы.

Идем дальше.

Если мы применим идею Прайса к России XIX века и сравним ее с Россией XX века, то без особых усилий увидим, что большинство «мифов», «кодов» и других «национальных скреп» осталось практически без изменений. Россия Романовых и Советская Россия отличаются друг от друга куда меньше, чем Русь Рюриковичей и Россия Романовых. Вот и становится понятным, откуда у Романовых взялись еще 95 лет правления!

При Николае I формируется образ («миф») России как противовеса Европе на «идейной»/религиозной почве. Советская Россия также видит себя «идейным» противником «прогнивших буржуазных демократий», естественно безнравственных, естественно уходящих и вообще неправильных. Черчилль услужливо подбрасывает идею железного занавеса, как до этого лорд Керзон устанавливает линию, за которую русским лучше не переступать. Во время Крымской войны Россия подается пропагандистами как «единый военный лагерь, окруженный врагами». Тот же образ подхватывают большевики как в Гражданскую, так и после. Начальную военную подготовку в гимназиях ввел не кто иной, как Николай I. Известный критик и историк литературы А. М. Скабичевский свидетельствует: «От каждого учебного часа в гимназиях было взято по четверти часа, и из этих четвертушек составилось по два часа ежедневно, которые были посвящены ротному и батальонному учению, для чего были командированы из ближайшего к нам кадетского корпуса офицеры»[97].

Формальным поводом для Крымской войны послужила оккупация Молдавии и Валахии; спустя 90 лет оккупация Советским Союзом Бессарабии и Буковины стала поворотной точкой в отношениях с Берлином, приведшей к катастрофе. Политика Российской империи была направлена на приращение территорий, в этом по традиции (да и сейчас; см. учебник Пчелова) видится единственный критерий успеха правителя. Соответственно, распад СССР воспринимается как утрата юрисдикции центра (императора) над территориями — естественно, со знаком «минус». Потенциал появления трех русских государств (Россия, Украина, Беларусь) вместо одного безнационального СССР воспринят и оценен не был.