Никакого шпионажа

Уже пора было идти. Таня забилась в свою комнату и заперла дверь изнутри. Олег сделал последнее усилие образумить сестру, но она даже не отозвалась.

Таня училась на юридическом факультете и втайне от отца писала повесть из жизни молодых юристов. Повесть называлась «Защитники права». В ней действовали в основном юристы-девушки, героически преследующие преступников и защищающие невиновных. Между прочим, ссора с Васей произошла после того, как она разрешила ему прочесть рукопись. Вася поднял Таню на смех:

— В жизни все это не так! Во-первых, адвокаты защищают, как правило, именно виновных, а не безвинных, — откуда бы взялось столько неосновательно привлеченных?! А во-вторых, адвокат не столько борется за подзащитного из-за сознания его правоты, сколько из-за гонорара.

Таня внимательно слушала Васю и как будто впервые видела его. Да, конечно, не раз и не два кое-кто из их общих знакомых очень осторожно, но убедительно говорил ей о странностях в поведении Васи. Иные факты были убийственны. Но Таня видела в нем то, что ей хотелось видеть. А теперь она смотрит на Васю и…

Презрительно оттопыренная нижняя губа, галстук-бабочка, нейлоновая рубашка, кремовые, в меру узкие, отлично сшитые брюки, «мохнатый» пиджак с ультрамодными пуговицами на груди. В глазах какая-то торжественная муть. «Но ведь он урод!» — вдруг подумала Таня…

Вася заметил что-то неладное во взгляде Тани и со свойственной ему ловкостью сразу перевел разговор на новейшие фильмы, привезенные на кинофестиваль. Но даже и то, что он говорил о фильмах, вызывало на этот раз раздражение у Тани.

— В итальянских картинах — реальная жизнь, — болтал Вася, то и дело смеясь и оправдывая свое прозвище жизнерадостного парня. — Все плохо, но вместе с тем как-то очень мило и не очень волнует. Сидишь и развлекаешься. А у нас… Сплошные проблемы и идеи. Не может человек переварить столько идей за полтора часа сеанса! Понимаешь?

Вася пошевелил в воздухе пальцами, точно пытаясь наглядно показать, насколько тупы, на его взгляд, наши фильмы. Внезапно рука его в воздухе замерла. Таня вскочила и с пылающим взором крикнула:

— Вы пошляк, понятно? Пошляк и хам, я это, собственно, давно заметила!

Вася настолько не ожидал такого оборота разговора, что растерянно переспросил:

— Давно заметила?

— Да, давно! — решительно подтвердила Таня. — Собственно, с первой же минуты знакомства. Я просто думала до сегодняшнего дня, что тебя… вас можно пере… пере…

— Перевоспитать?!

— Да, перевоспитать! Мне казалось, что вы просто запутались в тех глупостях, которых вы наслушались от ваших заграничных знакомых. Позор! — вдруг снова закричала и заплакала Таня. — Мне рассказали — он шляется по номерам гостиниц, как… Ну, вы сами знаете, как кто! И выпрашиваете у иностранцев старые носильные вещи. А попутно они вас просвещают. Ах, какая гадость!

Вася пришел наконец в себя. Первой его мыслью было: как бы эта девчонка не выболтала его секреты старшим — могла выйти неприятность. Сильно идейная! Черт его дернул с ней связаться! Но… папа — известный писатель, своя машина, деньги. «Человеком движут простейшие идеи», как сказал милый человек, приезжий негоциант из Чикаго. Может быть, он и не негоциант, а гангстер, какое ему дело? Он так мило угощает чудесным ромом и вообще…

— Послушай… — начал Вася, пытаясь нащупать и не находя нужного тона.

Таня вскочила и закричала «Убирайтесь вон!» так громко, что сорвала голос. Вася быстро юркнул в дверь.

Олег всего этого не знал. С самого же начала он почему-то решил, что раздоры между милыми произошли из-за ревности. Скорее всего приревновала Таня: Вася был парень видный, таким обычно девушки не изменяют. Да и неспроста Таня заперлась у себя и пребывает в траурном настроении.

— А может быть, он ее оскорбил?!

….Именно в этот, не очень удачный час Альфред позвонил в парадную дверь квартиры своего дяди. Он надел для этого важного свидания свой лучший костюм из светлого твида, шитый в рассрочку, и любимый палевый галстук-бабочку. Альфред волновался. Во-первых, его смущало предстоящее свидание с незнакомыми родственниками. Произведет ли он благоприятное впечатление? А во-вторых, сумеет ли хоть сколько-нибудь выполнить поручение Кнаббе? Это совсем не так легко — явиться к незнакомым людям и за короткое время отпуска повлиять на них в желательном направлении.

Уже нажав кнопку звонка, Альфред быстро перебрал в уме идеи, которые желательно здесь внушить, и остановился на одной, по мнению Альфреда, простой и доходчивой, а именно, что марксизм устарел, будучи философией прошлого века, не знавшего ни электричества, ни тем более атомной энергии. «Основное положение марксизма, — вспоминал он урок, — а именно ухудшение положения рабочего класса, опровергнуто блестящим положением на Западе рабочих и служащих в наши дни! Хотя, — продолжал размышлять Альфред, — ничего блестящего в моем положении нет. Вероятно, это потому, что я — эмигрант, с нашим братом они не очень церемонятся…»

Тут щелкнул замок, и дверь открылась. На пороге стоял молодой человек спортивного вида и с недоумением смотрел на Альфреда.