Нихилени (СИ)

Утренний ветер принёс звук, как будто что-то с грохотом взорвалось. Ан приложила ладони к глазам, защищаясь от солнца. Чёрный коптящий в небо прямоугольник высился над тронутыми осенью верхушками деревьев. Горит ли внутри ещё что-нибудь? В ответ на её мысли Замок стал медленно заваливаться на бок. Очень медленно. Как человек, который очень хочет спать, но всё ещё пытается сопротивляться сну. Остов словно сопротивлялся своей судьбе. Прошло почти двадцать минут, прежде, чем он наконец-то начал набирать скорость. Ветер с опозданием донёс до неё едва различимый треск. Замок легко, словно игрушка, лёг на землю. В воздух поднялись клубы пыли и гари. Давно Ан не видела такого зрелища.

— Вот и всё, — она вздохнула. Вместе с солнцем к ней вернулись и чувства. Ан плохо помнила, что произошло в доме сестры. Да и была ли сестра? Ан помнила, как пересекает мост, помнила вкус объедков на заднем дворе замка, помнила странное лицо в зеркале, потом был словно сон. Обрывки произошедшего никак не складывались в хоть сколько-нибудь ясную картину. Всё это навевало на неё невообразимую тоску. Даже знание, что ничем иным их встреча с Красавицей не могла закончиться. Пусть в глубине души Ан надеялась, что кто-то расправился с нежной сестрёнкой за неё, что та за годы тоже забыла обиды, по-другому быть не могло. В первый день Ан надеялась, что они мирно поговорят, и, она сможет мирно уйти. Но запах пороха и оружейной смазки на белых руках сестрёнки и внезапное вонючее происшествие на заднем дворе, где гуляли мужчины с ошейниками для укрощения серых тварей, не оставил ей сомнений.

Ан знала, что всё случилось так, как должно было случиться, и всё равно ей было грустно. На мгновение она вернулась куда-то далеко домой, увидела родное лицо, и уничтожила его. Когда-то очень давно отец внушал ей, что убийство человека её изменит. Что сделав это один раз, не остановишься. Что это как с наркотиками. Ты не умрёшь от одного раза, тебя не поразят божественные кары, что твои руки не отсохнут, лицо не сморщится, а зубы не выпадут. Ничего не будет. И второй раз ты убьёшь без колебаний. В третий. И так, пока не станешь чудовищем и не сможешь остановиться. Ан спрашивала, откуда отец это знает, а он отмахивался и говорил, что прочитал в книжке. Ан не верила, отец злился, и они шли покупать мороженое, чтобы помириться.

Сидя на обломке стенной панели рухнувшего дома Ан думала, успела ли она превратиться в чудовище или нет. Она убивала. Старалась только тех, кто пытался убить её саму, но кого она обманывает? Ещё она убивала членов семьи. На её руках кровь уже троих. Когда-то она себя этим оправдывала, что она никогда до такого не опустится. Не убьёт того, кому смотрела в глаза, кого любила, с кем жила под одной крышей.

Разумеется, это было глупое самоутешение. Убила. И не поморщилась.

Значит ли это что-то теперь? И как сильно она превратилась в чудовище, чтобы… Она сглотнула. По сравнению с тем, что она наконец-то близка к своей цели, это мелочь. По крайней мере, ей надо так считать, чтобы дойти до конца. А там уже будь, что будет.

Она сидела так до полудня, не обращая внимание на голод. Есть не хотелось. Ан ждала.

Кел с шумом вывалился из зарослей ивняка, отряхнулся и запрыгнул к ней на плиту. Его задние лапы соскочили, и он, проскрипев когтями по бетону, кое-как вскарабкался и отряхнулся. Ан отмахнулась от разлетевшихся от него веточек и листвы.

— Нам пора идти, — она провела ладонью по челюсти Кела. Потом посмотрела вниз. Меркий, он же Метт ан Маре, не удовлетворился тем, что она его спасла. Ан не знала, зачем он поплёлся за ней, нашел ли он её следы, или шел за ней от самого замка в темноте? Она отправляла Кела в другую сторону сделать круг, чтобы сбить преследователей. Так как же монах тут очутился? Святоша был один, так что она не стала что-то делать с ним или скрываться. Что ему надо? Догадался, кто она? Узнал, что Ан убила его госпожу? Чернорясый пробудил в ней любопытство, к тому же она уже два раза спасала его от смерти. Может быть, это что-то и значит.

Ан легко спустилась по накренившейся плите на землю. Кел неуклюже проскрежетал когтями вслед.

Священник всё не отставал. Целые сутки он плёлся следом. Один раз Ан не выдержала, и оставила на месте своей стоянки котелок с водой и остатки зайца, и сбавила шаг, выбрав не лесную тропку, а старую брошенную дорогу. Несколько лет назад её расчистили, кустарник не успел захватить её вновь. Вскоре за её спиной раздался скрип ручки котелка. Ан, не оглядываясь, могла сказать, где именно — слева, метров в десяти от неё — идёт монашек.

Ан оглянулась назад и подождала, когда Меркий её нагонит. Чернорясый исподлобья смотрел на неё. Он выглядел уставшим. На нём была простая чёрная ряса и ботинки, не предназначенные для долго путешествия. Похоже, после того, как она вытащила его из дыма, он не ел и не переодевался. Ан заметила у него в рукаве свободной руки нож и ухмыльнулась.

— Ну, чего тебе?

— Ничего, — он отвёл взгляд.

— Чего идёшь за мной?

— Хочу — и иду. Дорога не твоя.