Никифор

Цыганка исчезла за дверью и тут же вышла, держа в руке потёртую книгу в коричневом кожаном переплёте. Она подошла и протянула её Нине:

– На. Здесь ты найдёшь ответы, как успокоить своего домового.

Девушка взяла в руки необычную книжку, на деле оказавшуюся большим блокнотом с пожелтевшими от времени листами, испещрённых мелким аккуратным почерком, и с дополняющими текст, нарисованными картинками. Она потянула за красную тесьму-закладку и книга распахнулась на страницах, озаглавленных красивой ажурной надписью: «Домовой».

– Бери, бери. – сказала Тама-Ри, видя сомнение на лице Нины, – А как надобность в ней отпадёт, вернёшь.

Нина хотела запротестовать, но высокий пожилой господин, до этого безучастно сидевший за столиком возле большого витражного окна, встал и подошёл к барной стойке. Он улыбнулся ей и Тама-Ри, прощальным жестом приподняв старомодную шляпу над головой, развернулся и вышел на улицу.

Нина готова была поклясться, что видела, как в момент их вежливого прощания его глаза изменились, словно быстро моргнув внутренним веком, сделались полностью чёрными, без присущих человеку белков, а глаза цыганки полыхнули в ответ ярким жёлтым светом, и в следующее мгновение всё стало, как было.

«Мне показалось, это опять всё нервы». – успокоила она себя, положила книгу в сумку и, посмотрев на часы, охнула – как время пролетело незаметно! Нина поблагодарила добрую женщину, и заторопилась было на выход, но цыганка остановила её:

– Постой, тебе же понравился шоколадный мишка? Возьми одного. – увидев, что Нина пытается запротестовать, махнула на неё трубкой – Бери! Гостинчик это для Ванюши.

Нина не стала отказываться, и благодарно улыбнулась, сунув в карман пальто симпатичного мишку из молочного шоколада, упакованного в хрустящую обёртку и перевязанного золотой ленточкой.

– А имя твоего домового тебе сын подскажет! – крикнула Тама-Ри ей в спину, когда Нина уже выходила за порог магазина.

* * *

Ванечка натянул колготки до коленей и сидел, задумчиво глядя на шустро одевающихся и весело галдящих ребят. Казалось в отличие от них, он совсем не спешил покидать детский сад.

Нетерпеливо помогая ему одеться, Нина присела на корточки и, почувствовав, как натянулся карман пальто, вспомнила про мишку. Она достала шоколадную фигурку и вручила её ребёнку. Глаза Ванюши залучились радостью и лицо просияло:

– Мама! Что это? – воскликнул он, захлёбываясь от восторга, чем привлёк к себе внимание окружающих.

– Это тебе гостинец от одной тёти.

– Спасибо, спасибо! – снова радостно воскликнул Ванечка, секунду-другую он рассматривал сладкую фигурку и бережно спрятал её в карман своей курточки, а заметив завистливые взгляды ребят, низким важным голосом добавил – После ужина съем, чтобы аппетит не портить.

Нина не в силах удержаться, улыбнулась, повязывая ему шарф и помогая одеть связанные бабушкой варежки, висящие из рукавов на резинке – он и правда её сокровище.

Взяв сына за тёплую ладошку в мягкой варежке, они вышли на улицу.

Небо окончательно прояснилось, похолодало, и воздух стал звеняще прозрачным, сверкающим маленькими кристалликами-звёздочками в замерзающих облачках пара, вылетающих изо рта при каждом выдохе. Мокрые булыжники, замерзая, медленно покрывались ледяной корочкой, как пушистым белым налётом.

– Мам… – произнёс Ванечка потускневшим голосом, втягивая голову в плечи и пряча нос глубже в шарф.

– А? – отозвалась Нина, не сбавляя шага и стараясь не скользить старыми стёртыми сапогами по заиндевевшей брусчатке, – Что?

– Мам… – вновь произнёс он, словно набираясь храбрости, – Давай не пойдём домой?

От удивления Нина остановилась и молча посмотрела на сына. Ванечка поднял голову и с надеждой заглянул матери в глаза:

– Давай не пойдём? Давай уедем, мам? Уедем далеко-далеко, только ты и я, а? Уедем, мам? – окончательно расхрабрившись, Ванечка произнёс это уже так громко и столь пронзительно посмотрел немигающим взглядом ей в глаза, что Нине показалось, что она видит в них сияние отражающихся с неба звёзд.

Слёзный комок подступил к горлу, и ей потребовалось время, чтобы проглотить его.

– Прости, дорогой, но у нас нет денег… – наконец сказала она ему, взгляд сына потускнел, и он разочарованно отвернулся от неё, – Да и к тому же, куда мы поедем? Здесь наша семья, наша квартира… Тебе не нравится наш дом? – она попыталась узнать причину столь неожиданной просьбы.

– Нравится. – поблекшим голосом ответил он.

– Тогда что? – не унималась встревоженная Нина.

– Ничего, всё в порядке. Я пошутил. – произнёс он, стараясь глубже засунуть нос в шарф, словно закрываясь от неё невидимыми створками раковины, – Пойдём домой, я замёрз.

И они снова заскользили по булыжникам вниз по узкой улочке.

* * *

Нина мыла посуду после ужина, беспокойно оглядываясь на сидевшего за кухонным столом мужа, резкими движениями листающим книгу, которую дала ей цыганка, отчего страницы громко шуршали, почти жалобно взвизгивая.

– Пожалуйста, осторожнее. – попросила Нина, жалея, что выложила её из сумки, – Ты же видишь, какая она старая.