Никита и Микитка

— Для того, добрый человек, что разные мало учёные и неискусные мастера, переписывая книги рукою своею, многие ошибки в них вносят. И каждый раз новый переписчик новые ошибки добавляет. К тому же те книги рукописные иногда целыми годами пишутся, а потому больших денег стоят, и никто, кроме богатеев, купить их не может. А теперь, на станке, книги скоро и чисто делаться станут. И цена на них будет лёгкая. Народ наш от книг этих большое знание получит. Просветившись же грамотою, государство Московское в ряд с величайшими державами возвысится и силу огромную будет иметь.

Едва Иван Фёдоров кончил говорить, как Никита вырвал свою руку из рук Филатыча и бросился через всю печатню к Микитке. Тот, широко улыбаясь, давно уже на него поглядывал.

Но не успели они разговориться, как печатник сказал строго:

— А ну-ка, Микитка, принимайся за работу! Пусть посмотрят гости, как книжицы делаются.

Микитка вместе с другим мальчиком, постарше, снял со стола квадратную дубовую доску. Они осторожно понесли её к большому деревянному станку. Микитка кожаной подушечкой старательно смазал чёрной краской свинцовые буквицы, вставленные правильными рядами в углубления доски. Другой подушечкой он нанёс красную краску на деревянный резной квадратик, выступающий в правом верхнем углу доски. Потом осторожно прикрепил поверх набора деревянными иголками лист бумаги.

Когда доска была задвинута в станок под пресс, помощник печатника Пётр Мстиславец нажал на толстый деревянный винт пресса. Снова нажал и отпустил. Затем нажал со всею силой ещё раз.

По знаку печатника сын его вместе с Микиткой вынули доску с набором из-под пресса и отнесли на стол к окну.

Сам Иван Фёдоров снял матерчатую рамку, которая прижимала бумажный лист к набору. Осторожно вынул деревянные шипы — иголки. Потом медленно, осторожно отодрал лист с доски.

Высокий, отставив на каблук одну ногу, весь освещённый солнцем, стоял он у окна, рассматривая только что полученный оттиск.

Слева, вверху листа, красной краской вился узорчатый рисунок, изображавший большую букву «Г».

— Глаголь, — произнёс в тишине звонкий голос Утемиша.

Он незаметно уже подобрался к печатнику и впился чёрными блестящими глазами в волшебный лист. Печатник улыбнулся мальчику. И все вдруг разом заговорили, зашумели.

— А вот, поглядите, как такие узоры получаются.

У другой стены за узким длинным столом под окном сидели два человека. Они, не отрываясь от работы, взглянули на гостей, поклонились и продолжали своё дело.

— Вот это знаменщик: он гусиным пером наносит узор на дерево. Что резальщик вырежет прочь, то на листе белым окажется, что оставит — красной краской обозначится.

Тонким острым ножичком резальщик удалял из деревянного квадратика мельчайшие стружки. На дереве проступал замысловатый рисунок из цветов и листьев.

— А буквицы эти откуда берёте? — полюбопытствовал Филатыч.

— Да всё оттуда же. Своими руками производим. Резальщик по рисунку режет, а мы с Петром Мстиславцем отливаем их из свинца. Словолитня наша помещается в подвале. Одначе я вас туда не поведу. Угарно там от горна с угольями, где свинец плавится, да и тесно.

Никита ходил за Микиткой, не сводя с него глаз. Ему казалось, что Микитка стал и выше и старше. Он даже побаивался его чуть-чуть.

— Микитка, а ты царя видел?

— Видел, — важно ответил Микитка. — Сюда он приходил. Я ему для показа доску с буквицами в станок так же вот задвигал. Он страшный, глазищами так и зыркает.

— Ишь ты! Вот ты какой теперь! — восхищённо шепнул Никита.

Иван Фёдоров на прощанье ласково погладил круглую головёнку Утемиша своей большой, чёрной от свинца и краски рукой, ущипнул легонько за ухо и сказал потом ребятам такое напутственное слово:

— Чтение книжное — добро великое. Когда читаешь книгу, не спеши дочитать, но уразумей сперва, о чём в ней говорится. Краса воина — меч острый, корабля — ветрило, а мужа государственного — знание книжное. Наш народ книги полюбит и их сбережёт.

ПИСЬМА ИЗ СТОЛИЦЫ ДОМОЙ

Прошло полтора года, как Микитка покинул родной дом. Один из возчиков, ездивших из усадьбы «Весёлые пеньки» в Москву, привёз письмо от учителя к матери княжича Никиты. Мастер Кузьма Демьяныч писал так: