Никита Хрущев. Рождение сверхдержавы

Отец, что называется, загорелся. К осуществлению задумки он приступил немедленно. Связался с министром морского флота. Тот подтвердил возможность командирования наших лоцманов, сказал, что по квалификации они не уступят англичанам и французам, вот только фарватер канала незнаком, но профессионалы такого класса освоят его быстро. Дальше последовали переговоры с Булганиным, с кем-то еще, всех сейчас не вспомнишь. Все высказались за. Решили направить предложение египетскому правительству и в случае положительного ответа, а в нем отец не сомневался, начать операцию.

Наши лоцманы, кроме всего прочего, по мысли отца, не только продемонстрируют умение, выучку и мастерство, но покажут всему миру, что наша страна впредь не намерена замыкаться в своей скорлупе. Советский Союз тем самым делал заявку на активное участие в мировой политике. Правда, с оглядкой.

Лоцманы, как подчеркивал отец, должны ехать как частные лица, поступающие на службу к египетской администрации, управляющей каналом. Мы же, Советское государство, останемся в тени. Нет сомнения, считал отец, все заинтересованные стороны правильно поймут позицию СССР.

Вскоре одесские, николаевские, херсонские моряки отправились в дальний путь. Отец внимательно следил за ними, не раз возвращался в разговорах к этой теме, по-детски радовался, как нам удалось «насолить» империалистам.

Египтяне проявляли стойкость. На них обрушились новые санкции: администрация Суэцкого канала демонстративно с 14 сентября уволила всех своих служащих. С 20 сентября в Лондоне возобновились консультации Даллеса с его английскими и французскими коллегами.

В те дни отец находился в Югославии. Среди прочих «горящих» вопросов Суэцкий кризис занимал у собеседников не последнее место. Тито убеждал отца поддержать Насера. Без сомнения, возможность заиметь дружественно настроенного партнера вблизи южных границ выглядела заманчиво, но риск быть втянутым в вооруженный конфликт представлялся немалым. Отец, приняв к сведению аргументацию хозяина, своего окончательного мнения на Бриони не высказал.

Для отца дела в Средиземноморье все больше отступали на второй план. В те же дни ситуация в Польше и Венгрии приобретала драматическую окраску.

Первой закачалась Польша. Последний месяц все внимание Охаба поглощала борьба за власть. Он безуспешно отбивался от сторонников набиравшего силу Гомулки. Кризис неотвратимо надвигался.

Скопившиеся за эти годы обиды слились вместе, грозили взрывом. Отец попытался выпустить пар. Он выступил с предложением: с целью облегчения экономического положения Польши отсрочить на четыре-пять лет выплаты СССР по предоставленным ранее кредитам. Это решение далось нелегко, в те дни считали каждую копейку. Однако на заключенное 23 сентября двустороннее соглашение поляки не обратили внимания. Страсти слишком накалились, схватка в Варшаве приближалась к решающему моменту.

После мимолетной встречи с Охабом в сентябре, когда тот так неуклюже даже не ушел, а убежал от обсуждения вопроса о возможности приглашения Гомулки в нашу страну, отец относился к нему с заметным недоверием. От былой сердечности не осталось и следа. Перемена не осталась незамеченной и дома. Каждое сообщение из Варшавы привлекало его особое внимание. До меня доходили лишь отголоски тревожных известий. О подробностях происшедших в те дни событий отец рассказал позже сам, другие факты вдруг всплывали во время дружеских разговоров с Владиславом Гомулкой и Юзефом Циранкевичем во время семейных встреч на отдыхе в Крыму.

Информация о положении в стране поступала к отцу в основном от советского посольства в Варшаве.

К середине октября доклады стали просто пугающими. Вот что пишет отец в своих воспоминаниях: «Мы узнали через своего посла, что в Польше развернулись бурные события, поляки очень поносят Советский Союз и чуть ли не готовят переворот, в результате которого к власти придут люди, настроенные антисоветски».

16 октября в Варшаве состоялось заседание Политбюро ПОРП, посвященное созыву VIII Пленума ЦК ПОРП. Целую бурю в Москве вызвала следующая необычная для официальных сообщений приписка: «В заседании Политбюро принял участие товарищ Владислав Гомулка». Она могла означать только одно — власть переходит в другие руки. Сама смена первого лица не вызывала у отца негативного отношения, в этом кресле лучше иметь крепкого человека. А вот то, что на сей раз кадровый вопрос не согласован с Москвой и все происходит как бы в тайне, его крайне взволновало.