Никита Хрущев. Рождение сверхдержавы

Отец вернулся в Москву. Теперь я узнавал о новостях только на вечерних прогулках. На мои расспросы о происходящем в Ливане и Иордании, направляются ли американские и английские подразделения к границе Ирака или стоят на месте, отец вразумительно ответить не мог. Обстановка, по его мнению, складывалась неоднозначной, в любой момент маятник мог качнуться к войне.

Отец сказал, что созвонился с Живковым, они договорились о совместных действиях. Болгары завтра объявят о начале маневров своей армии. «Чтобы выглядело поубедительнее для турок, — добавил отец, — а без их участия американцы не сунутся в Ирак, мы пошлем в Болгарию свои самолеты. Пусть полетают. Командовать ими назначаем маршала авиации Скрипко. — Отец усмехнулся и добавил: — Американская разведка прекрасно знает, что именно у него под началом дальняя авиация. Пусть призадумается». Соответствующая информация появилась в наших газетах 18 июля. Установилось шаткое равновесие.

Отец в те дни не раз вспоминал в разговорах Суэцкий кризис. Тогда его обращение к заинтересованным правительствам позволило поставить точки над «и». Сейчас он решил повторить этот маневр.

19 июля вслед за повторным заявлением советского правительства (теперь уже по поводу агрессии США и Великобритании на Ближнем и Среднем Востоке) он продиктовал послания Дуайту Эйзенхауэру, Гарольду Макмиллану, Шарлю де Голлю и Джавахарлалу Неру с призывом немедленно собраться в любом удобном пункте земного шара для выработки мер с целью пресечения агрессии.

Сам он приготовился лететь куда угодно, но считал, что лететь не придется. «Империалистам невыгодно встречаться, — горячился отец во время очередной прогулки. — Что они могут сказать? Ничего! Они хотят потихоньку задушить Ирак, а мы стараемся им помешать. Не пойдут они на созыв конференции — и не надо! Так они разоблачат себя как агрессоры».

Ответ пришел через три дня. Союзники по НАТО считали встречу нецелесообразной, для разбора подобных конфликтов в ООН существует Совет Безопасности. Пусть он и занимается Ираком. Отец воспринял ответ, я бы сказал, даже с радостью. В тот же день он продиктовал свое новое послание: соглашаясь на рассмотрение вопроса в Совете Безопасности, он оговаривал обязательное участие глав заинтересованных государств и правительств. И тут же называл конкретную дату — 28 июля, через пять дней.

Вечером он удовлетворенно потирал руки. В динамике схватки отец чувствовал себя как рыба в воде. Он снова нетерпеливо ожидал, что теперь придумают его оппоненты? В том, что они постараются любыми способами оттянуть начало обсуждения, отец не сомневался. Это им выгодно. В завязавшемся противостоянии время играло против иракцев. Начались вооруженные стычки, непрочно державшаяся власть Касема, казалось, заколебалась. Еще чуть-чуть — и она падет без всякого вмешательства войск США и Великобритании.

Отец нажимал, нельзя дать противнику передышки, позволить оглядеться.

В своем ответе Эйзенхауэр посчитал названную отцом дату сбора руководителей государств в Нью-Йорке слишком поспешной. Отец, не медля ни дня, в новом послании просит назвать приемлемую дату. Ответа не последовало, наступило затишье. Вместо открытия 28 июля заседания Совета Безопасности ООН в Нью-Йорке, как предлагал отец, в этот день в Лондоне начинается совещание участников Багдадского пакта. Отец заранее узнал, что вопрос о начале боевых действий на границах Ирака из повестки дня исключен, он решил не менять своих планов. В сопровождении министра обороны маршала Малиновского 31 июля он убывает в Пекин. Пусть гадают, о чем шел разговор у бортика плавательного бассейна в резиденции Мао Цзэдуна. Теперь мы знаем: Ближний и Средний Восток мало интересовали китайцев, а отец проявил осторожность, не пожелал втянуться в зарождающийся конфликт в Тайваньском проливе.

В Пекине отец наконец получил запоздалый ответ из Вашингтона: президент США сообщил, что не сможет прибыть на заседание Совета Безопасности или какую-либо другую встречу, но считает возможным созыв Чрезвычайной сессии Генеральной Ассамблеи ООН по этому вопросу не позднее 12 августа. Аналогичные послания пришли из Великобритании и Франции.

5 августа, вернувшись в Москву, отец дает согласие на встречу в ООН. Он доволен, считает, что кризис миновал, угроза нападения на Ирак снята. Теперь остается «помочь» западным державам выйти из конфликта.

Отец праздновал победу. Настроение у него в те дни было благостным, он позволил себе немного расслабиться. На мой вопрос, что же дальше, отец добродушно пробурчал: пора снять напряжение, он уже распорядился объявить об окончании маневров и возвращении к повседневной работе Гречко и Мерецкова.

7 августа газеты сообщили об окончании учений, а 9-го открылась Чрезвычайная сессия Генеральной Ассамблеи ООН. В Нью-Йорк поехал министр иностранных дел Андрей Андреевич Громыко, а отец отправился в Куйбышев на открытие Волжской ГЭС.

Там он публично на митинге объявил о своей победе. Он считал, что нам удалось заставить агрессоров отказаться от планов нападения на Ирак.