Никита Хрущев. Рождение сверхдержавы

Правда, последнее не совсем точно. Все больше авиационные конструкторские бюро разворачивались в сторону беспилотных летательных аппаратов. Первым оценил новое направление Семен Алексеевич Лавочкин. К ракетным двигателям он начал приглядываться еще во время войны. Тогда его внимание к этим грохочущим и далеко не безопасным игрушкам нередко вызывало усмешки у практичных коллег.

Лавочкин много внимания уделял проблеме резкого разгона истребителя в момент атаки. Для этого он подвешивал под свой Ла-7 ракетные двигатели Глушко и Королева, пытался оснастить самолет прямоточным реактивным мотором. Над ним работал молодой конструктор Бондарюк. И то и другое выглядело в те времена даже не экзотично, а скорее фантастично.

Дела шли тяжело, новые двигатели то взрывались, то отказывались запускаться. Войну закончили без них. Но конструкторское бюро Лавочкина накопило бесценный опыт, и, когда встал вопрос, кому поручить освоение новых непривычных летательных аппаратов — зенитных ракет, — практически без колебаний выбор пал на него. Там, на бывшей мебельной фабрике, построенной в свое время для оснащения Дворца Советов, под скромным индексом «25» проектировалась первая противосамолетная система.

Курировал разработку 25-й все тот же Берия. В дополнение к обычным военпредам, следящим за соблюдением интересов вооруженных сил, к каждому подразделению в конструкторских бюро приставили еще особых контролеров с Лубянки. Их функции не оговаривались никакими служебными инструкциями, что создавало атмосферу зловещей неопределенности.

25-я ракета начала поступать в войска с 1952 года. Именно из них возвели почти непреодолимый для самолетов частокол вокруг Москвы. Так называемое Московское кольцо.

Отец, а особенно Маленков, курировавший в Политбюро вопросы радиолокации, а потому имевший непосредственное отношение к строительству этого, по тем временам сверхсекретного объекта, очень им гордились. Начали строить подобное кольцо и вокруг Ленинграда, но, не достроив, бросили. Появились ракеты, сбрасываемые с самолетов и способные преодолевать самую изощренную противовоздушную оборону. Не за горами маячили и межконтинентальные балдиетические ракеты. Еще вчера казавшаяся непреодолимой преграда на глазах утрачивала свое значение.

Но в начале 1950-х 25-я ракета представлялась не просто высочайшим достижением авиационной техники, но чем-то почти фантастическим. Отец с восхищением рассказывал, как она сама, по командам с земли, находит и поражает цель. Хитроумные творения рук человеческих всегда вызывали у него восторг и, я бы сказал, преклонение перед способным на такое разумом.

Георгий Максимилианович как-то предложил отцу при очередном посещении объекта захватить с собой меня и своих сыновей Андрея и Егора. Я с мольбой посмотрел на отца, но он категорически отказал, счел наше появление в расположении секретнейшего военного объекта неэтичным. Как обычно, Маленков спорить не стал.

25-я ракета служила верой и правдой многие годы. Вспоминая войну, отец не раз с восхищением говорил о происшедших с тех пор изменениях. Еще бы, зенитным пушкам требовалось выстрелить сотни, если не тысячи снарядов, чтобы поразить самолет противника. А теперь по уставу полагается пустить две ракеты, и то вторую на всякий случай, для подстраховки.

25-е уже давно перестали нести боевую службу, а их еще долгие годы продолжали по праздникам провозить через Красную площадь, демонстрируя не только грозную силу, но и изящество форм.

Миновали десятилетия, кольцо продолжало функционировать. Неоднократно реконструированное, перестроенное и модернизированное, сфотографированное американскими спутниками и досконально изученное американскими разведчиками, оно продержалось до конца XX века. Скорее как памятник, чем реальное оборонительное сооружение. Во второй половине 1950-х годов его предполагалось оснастить беспилотными перехватчиками, способными сбивать самолеты противника на расстоянии в несколько сотен километров. Тогда такая, ныне почти позабытая, идея владела умами инженеров и военных во многих странах мира. Американцам удалось построить свою машину, она получила название «Боумарк».

Одновременно с американцами начали работу и в Советском Союзе. Конструкторское бюро Лавочкина единственное к тому времени имело опыт создания как пилотируемых, так и беспилотных перехватчиков. Новое задание поручили ему. Во главе работ встал Михаил Михайлович Пашинин, правая рука генерального конструктора. Поначалу все шло гладко, вовремя сделали чертежи, в опытном цехе стали собирать необычный летательный аппарат — некую помесь самолета и ракеты.