Никита Хрущев. Рождение сверхдержавы

В тот вечер отец высказал все. Встреча сорвалась. Правда, на следующий день, не без вмешательства премьер-министра, после взаимных реверансов, приличия были восстановлены, но горький осадок остался на долгие годы. В отличие от Сталина отец совсем не стремился к разрыву с социал-демократами, он готов был сотрудничать с любым течением, выступающим против войны. Но… без вмешательства во внутренние дела, без покушений на идеологию, истинных и мнимых.

Тут раздолье домыслам, толкованиям. Особенно если освященные веками культуры далеки друг от друга, между странами, народами и людьми долгие годы пролегала непреодолимая преграда. Казалось бы, невелика важность понять?! Но… Европа выросла на демократии римского форума, римского права. Вырвавшись из смутного времени Средневековья, она пошла раскручивать реформы, за революциями следовали конституции. Права человека, обязанности, гарантии и презумпции. Мы, уходящие истоками своей культуры в Византийскую империю, и слова-то эти выучили совсем недавно. Неизменное в веках единовластие князя, сменившееся самодержавием царей, естественно переросло в авторитет вождя. Конституцию мы читали, но в жизни ее не почитали.

Неимоверно трудно в таких условиях понять друг друга. Наш образ мышления кардинально разнится, порой даже элементарные жесты воспринимаются далеко не однозначно. Подобных примеров в моей жизни встречалось великое множество: порой смешных, порой грустных, порой страшных.

Вот один из них, самый простенький.

Это произошло на следующий день после скандала с лейбористами. Отец держался настороже. Не помню, переезжали мы с очередной встречи на прием или с ленча на встречу. На одной из лондонских улиц внимание привлек пожилой человек, он стоял на тротуаре с поднятым к уху кулаком в полузабытом к тому времени приветствии Рот Фронта. Промелькнул и исчез.

Эта сцена забылась бы, как множество других, но судьба распорядилась иначе. Взбудораженный отец воспринял кулак как угрозу и тут же принял вызов. В первый раз он помянул его немедленно по возвращении в Москву, сопроводив гневной отповедью всем, кто посмеет угрожать нам. Этот кулак засел в его голове на всю жизнь. Я пытался исправить ошибку, но тщетно. Из выступления в выступление, из речи в речь кочевал угрожающий нашему процветанию кулак, становился все более зловещим. Он потерял свое физическое воплощение, превратился в грозный политический символ, зажил собственной жизнью в бурных перипетиях столкновения двух систем. Совсем как произнесенные в декабре того же года на приеме в польском посольстве в запальчивости слова: «Мы вас похороним, то есть пролетариат похоронит капитализм, как написал Карл Маркс в Манифесте Коммунистической партии». Теперь поколениям американцев, да и не только американцев, невозможно доказать, что в них не содержалось никакой личной угрозы. Куда там! Западу тоже требовался враг, не абстрактный, а осязаемый, конкретный. И он получил его. Сколько ни объясняешь, что тут аллегория, что отец имел в виду похороны отжившего свое капиталистического строя, замену его несущим благо народам социализмом. Он свято верил, что недалек тот день, когда все, даже американцы, запросятся в наш рай.

Визит подходил к концу, а делегация не знала, как возвращаться домой. Подводного пловца в черном гидрокостюме, замеченного бдительным вахтенным у борта эсминца «Совершенный», нашли мертвым. Говорили, что без головы. Вскоре газетчики сообщили: в маске и ластах упражнялся в подводном плавании капитан третьего ранга Лионел Крэбб, человек опытный и рисковый.

Что произошло с ним? В мировой прессе, как и в устных историях, циркулировавших в те годы в нашей стране, много судачили о «коварных» или «бравых», в зависимости от симпатий рассказчика, советских матросах, расправившихся с незваным гостем. Рассказывали о неких таинственных люках в днище корабля, через которые высыпались головастиками наши молодцы, скрутили супостата и уволокли в чрево крейсера на допрос. Ну а дальше… сами понимаете. Однако все это очень далеко от истины.

В Лондоне моряки очень беспокоились, не оставил ли незваный гость каких-либо «гостинцев». Гадали, строили предположения — и только. А чего проще: сплавай да посмотри. О результатах осмотра немедленно доложили бы отцу. Не доложили. Легкие гидрокостюмы мы тогда еще не освоили.