Никита Никуда (СИ)

- Обезьяна, Бухтатый, благодаря упорному труду, выбилась в люди. А ты даже в обезьяны не выбился.

- Знаю-знаю. Труд создал человека. И муравья, и пчелу, и бобра. Мне вот снилось сегодня, будто я вождь племени Красных Обезьян. И все руки чесались кого-нибудь высечь. К чему бы это?

Помню, гипотеза Дарвина насчет обезьян еще в школе поразила его. Он даже на какое-то время бросил на уроки ходить. Видимо, фиксация на этом факторе и последующий регресс способствовали тому, что он застрял в переходном возрасте. Алкоголь в союзе со временем, время в союзе с дьяволом внешне изменили его. Но закрыть глаза, и передо мной - светлой памяти лучезарный юноша, а не этот поздний Бухтатый.

- Вышла бы замуж за меня. Была бы теперь Бухтатая, - сказал он.

- Этого мне только не хватало, Бухтатой быть. Ну, ты взгляни на себя. Ходишь нестиранный. Вид облезлый, болезненный. И это жизнь? Да такой жизнью казнят. Физиономия сизая. Такая рожа - угроза обществу. Неудачник. Вон твой школьный приятель - подполковником.

- Неудачник - это тот, запросы и амбиции которого не соответствуют его возможностям, - быстро сказал Бухтатый, словно спеша высказаться. - И наоборот, удачливый - большие возможности при отсутствии сверхзапросов. Большинство людей все-таки не столь довольны собой, как хотят это показать, внушить себе и окружающим. Не вижу престижу в том, чтобы полковником быть. От полковника до покойника столько же ступеней вниз, как и от пролетария, каков я.

При этих его словах я почему-то почувствовал укол в груди.

- Довольно, - сказала Людмила, пресекая разгул словоблудия. - Мыслишь ты не тем полушарием. Вот, видел его? Так и бытует на грани фола, предпочитая считать, что облажался весь мир, а не он. Кушай грушу, алкаш.

- Груши такие грустные. Я их не ем. - Сказал Бухтатый, отходя на второй план.

Глядя на своих сверстников, я вижу, насколько они состарились. Таким же я выгляжу в их глазах? Сам я себя ощущаю совершенно молодым.

- Ты хорошо постарел, - как бы в ответ на эту мысль произнесла Людмила, глядя куда-то мне в шляпу, которую - из деликатности, чтобы не показывать шишек - я не снял. -

Я помню твою школьную характеристику: способный, но не активный. Не думала, Жень, что ты эту карьеру выберешь.

Я и сам не думал, что стану милиционером. И милиционеры не думали, что я стану им.

- Ну, извини, - растерялся я. И непонятно, с каким Женей они меня все путают

- Очень ты изменился.

- Я же извинился за все.

- Ты у Матросова был, Бухтатый?

- Нет еще, - сказал Бухтатый, соскребая с тарелки остатки порции. - Но я молниеносно. Одна нога уже там.

- Я тебе времени до часу дала. Но что мы, однако, видим, взглянув на часы? - строго сказала Людмила, словно учительница, привыкшая воспитывать и повелевать. - Час-то уже второй.

- Это сладкое слово - работа, - проворчал Бухтатый. - Причем почти что за так. Но ничего, пользуйтесь. Мы, бескорытные, бескорыстны во всем.

- Пошевеливайся, - поторопила Людмила.

- Видишь, как она со мной? Кастрирует во мне мужское начало. А почему? В люди не вышел, выше не вышел тож. Лютая ты, Людка. Людоедка ты. Все бы тебе лущить мущин. Не даешь повспоминать наше десятое бэ, - сказал Бухтатый. - Ты что-то себе от меня хотел?

Я пожал плечами: нет. Он отер салфеткой рот, бросил ее в тарелку. Пояснил:

- Я тут на побегушках работаю. Ну, побегу. - Он встал, нахмурив шляпу на левую бровь. Вышел.

- Трудно с этими трупнями, - сказала работодательница. Последнее слово я воспринял так, как оно здесь записано. Хотя, вероятно, трутни имелись в виду. Однако оговорка то была или ослышка, я разбираться не стал. - Ничем не прошибешь паршивца, - продолжала Людмила. - Ну а теперь, откровенно, Женя...

- Гена, - поправил таки я.

- Да? - удивилась она. - Ну ладно. Пусть будет по-твоему. Хотя как же... было в апреле письмо... Жму твои руки, колени и пр. Целую. Женя, - процитировала она. - Ты ведь за казной явился, так?

Теперь уж я изумился. Причем изумился дважды. Во-первых письмо: никому никаких писем, кроме служебных, я никогда не писал. Во-вторых, казна. Откуда узнала, что до сих пор я храню эти свои химеры? Впрочем, из того же письма, наверное. Хотя помню, в наших рысканьях по лесу и рытье она тоже принимала участие.

- Я уже и забыл эти игры, - сказал я неискренне.

- Сейчас весь город только этим и занят.

- Всплыло что-то новое? Въедливые краеведы, вороша прошлое, открыли новые факты?

- Ничего очевидного. Только версии, догадки, домыслы.

- Но кто-то ж всю эту брагу замутил? Не на пустом же месте вся эта суета. Весь, говоришь, город?

- Ну не совсем весь. Пока что самые предприимчивые. Вот и муниципалитет снаряжает экспедицию. Специально пробили в бюджете статью на якобы исторические изыскания. Не говоря уже о бандитах, дельцах разного уровня и самоотверженных одиночках.

- Для меня это и впрямь новость. Сюрприз. Я ведь и раньше это не иначе как легенду воспринимал. Не особо веря во все эти прелести и небылицы. - А я решила, что ты заинтересовался. Да и брат твой, считала, из-за этого пострадал.