Никогда (ЛП)

Что-то внутри нее хотело оттолкнуть его. Убежать. Но ее ноги были захвачены в танце. Он повернул ее так, что она прижалась к нему спиной. И он переплел свои когтистые пальцы с ее, положив одну руку на талию, будто вел ее на прогулку.

Она беспомощно следовала за ним, ее глаза пробегали по белой руке, которая была на ее боку, красные когти сжимали розовую ленточку. Она хотела отскочить от него, отодвинутся, но чья-то лавандовая юбка прошелестела мимо ее собственной, побуждая ее придвинуться обратно к нему. Он крепче прижал ее к себе.

— Посмотри, — прошипел он.

Изобель подняла голову. Танцоры смешивались вокруг них, как уносящиеся штормом цветы, их головы держались на одной стороне, когда они кружились с непринужденностью.

— Посмотри на них, — прошептал он ей на ухо. — Ты когда-нибудь видела что-либо подобное? У них есть все, не так ли? Все, кроме одной единственной заботы, чтобы жить.

Изобель вырвала свою руку из его холодного жесткого захвата. Он схватил ее и еще раз развернул ее к себе лицом, низко наклоняя ее. Мир перевернулся, а потом он выпрямил ее слишком быстро, и она поднялась с плавающим взглядом. Он снова схватил ее за руки. Его нога подтолкнула ее ногу, увлекая ее обратно в танец.

— Разве ты не видишь, глупая девчонка? Разве ты не знаешь, что здесь ты сможешь делать все, что захочешь? Ты сможешь иметь все.

— Это не реально, — сказала она. — Всё это нереально.

— Ты реальна, не так ли? Попробуй. Подумай о том, что ты хочешь. Подумай о том, чего ты хочешь больше всего. Подожди. Я знаю... но сначала ты должна закрыть глаза.

Он прекратил танцевать вальс и поднес когтистую ладонь к ее лицу. Невольно глаза закрылись. Когда она снова открыла их, перед ней стоял Ворен.

Ушибов и порезов на его лице уже не было. Не было никаких признаков карандаша под глазами или тонкого серебряного колечка в его губе. И его волосы яркие черные, какие она знала, теперь были пшеничного цвета. Он улыбнулся ей, его глаза почему-то были теплыми, зелеными, как лес. Каждое отличие в нем было само по себе едва уловимым, но вместе, его полное изменение было существенным. Он казался таким… нормальным.

Она подняла руку, чтобы пройтись по его челюсти пальцами, как он это сделал в ту ночь возле ее дома.

Он переплел пальцы с ее свободной рукой, и она была удивлена, не почувствовав остроту его кольца-дракона или жестких уголков его школьного кольца. Его кожа была такой теплой против ее собственной. Она взглянула на пуговицы его рубашки. Она была синей — ее любимый оттенок — и она хорошо смотрелась на нем.

Она подняла глаза, вглядываясь в его лицо.

— Доверься мне, — прошептал он.

— Но я…

— Просто отпусти.

40 В видении

— Изобель, ты слышишь меня? Я сказал, пойдем.

— Что? Куда мы идем?

Он засмеялся, и у него появились ямочки на щеках, которых она никогда не видела, но, казалось, это имело значение сейчас.

— В класс Свэнсона, куда же еще?

Он повернулся, все еще держа ее за руки, и стал пробираться через толпу.

Дверцы шкафчиков захлопнулись. Дети схватили книги и натянули рюкзаки. Впереди, у двери стоял мистер Свэнсон, пропуская учеников в класс.

Они были в Трентоне. В школе. Как они сюда попали?

— Ах, Вор-обель, — сказал мистер Свэнсон, когда они подошли. — Хорошо, что на этот раз вы пришли вовремя. Изобель, мне все еще нужен этот доклад про Сервантеса. Я знаю, что игра в эту пятницу, но могу ли я получить его на следующей неделе?

Доклад. Сервантес. Дон Кихот? Она когда-либо закачивала его?

— Я думаю, что ты почти все доделала. Тебе не нужна моя помощь с этим? Изобель?

Над головой раздался пронзительный и громкий звонок. Она посмотрела вверх в поисках источника.

— Ладно, ладно, я верю тебе, — сказал Свэнсон. Он жестом приказал им зайти в класс. — Идите. Садитесь. Учитесь.

На мгновение Изобель остановилась. Она осмотрела коридор позади нее, гадая, откуда они только что пришли. Почему она не помнила, как сидела на уроках до этого? И откуда она взяла эти темные полосатые джинсы и розовую с V-образным вырезом кофту? Ворен дернул ее, и, как мыльный пузырь, мысль лопнула. Она последовала за ним, и он повел ее к их обычным местам.

Автоматически она села за стол возле него. Почему сидеть на этой стороне комнаты ощущается так по-другому? Разве она не сидела здесь в течение всего года?

— Мы все еще ужинаем сегодня дома с твоими родителями? — спросил Ворен.

Ее голова резко повернулась к нему. Ужин с ее родителями?

— Я хотел задать несколько вопросов твоему папе по поводу Университета Кентукки. Я знаю, он поехал туда из-за футбола, но, по-моему, он упоминал, что у них там также была хорошая английская программа, верно?

— Да, — сказала она, думая, что вспомнила.

Точно. У них должна была быть лазанья, подумала она. И не донимал ли ее Денни целую неделю, чтобы она попросила Ворена пройти ему уровень, на котором он застрял?