Никогда не было, но вот опять. Попал

— Ну вот и чудесно. Надеюсь господа вы не против коньячка?

— Да мы уже водочки заказали.

— Ничего страшного. Коньяк лишним не будет. Любезный, несите коньяк и три рюмки, ну и закусить, что там у вас есть.

— Балычок семги имеется.

— И балычок несите.

Половой с исполнением заказа не медлил. Через минуту на столе стояли бутылка коньяка, бутылка водки и истекающая жиром семга. Артемий Николаевич разлил по рюмкам коньяк:

— За знакомство господа!

Господа чинится не стали, дружно выпили и закусили семгой. Пока закусывали, принесли исходящий паром и щедро заправленный сметаной борщ, с мозговой косточкой, выглядывающей из середины изрядной тарелки. Когда насытившись, откинулись на спинки стульев, Гурьев стал наливать по второй. Евтюхов тем временем обратился к Харину:

— Иннокентий, что-то тебя давненько видно не было. Болел или ездил куда?

— Иностранцев сопровождал по приказу господина исправника, следил, чтоб никто их не обидел.

— Ну и как? Удалось их уберечь?

Ответить Харин не успел, так как Артемий Николаевич подвинул ему полную рюмку:

— Давайте по второй господа.

Выпили по второй. Гурьев спросил:

— А что это за иностранцы, Иннокентий Силыч? И Что они у нас в Сибири забыли?

— В подорожной записано было, что они ученые из Итальянского Географического Общества, а на рожу так чистые бандиты, только одеты прилично. А сколько оружия они закупили у Свешникова! Одних револьверов три штуки, да еще ружье американское, патронов накупили, полсотни варнаков пострелять теми патронами можно. Коньяку десять бутылок с собой взяли, вина хрен знает сколько. Пока до Барнаула доехали все вылакали.

— На каком же языке, Иннокентий, ты с ними разговаривал? — Спросил урядник.

— Старшой ихний по русски говорил, хоть плоховато, но понять можно. А второй, мордатый, так тот только по своему гутарил. Серджио его звали фамилия у него какая-то неприличная не то Пизиконе, не-то еще того хуже, а старшого Луиджи звали. Так тот Луиджи всю дорогу меня расспрашивал, что и как тут у нас. Ну я ему и рассказал! После моих рассказов этот Пизиконе с ружьем не расставался.

— Попугал, значит иностранцев. — Засмеялся Евтюхов и обратясь к Гурьеву сказал: — Артемий Николаевич плесните еще по одной.

Тот охотно разлил остаток коньяка по двум рюмкам и подвинул их уряднику с Хариным. Дернув еще одну рюмку, Иннокентий заметно опьянел и разговорился.

— Вот скажи, Степан, видел ли ты живого мертвяка? Не видал! А я вот сподобился.

— И где ж такое показывают? Ишь ты, «живой мертвец»! Поди, натерпелся ты, Кеша, страху.

— Не веришь? Щас расскажу. Приехали мы значит в эту Сосновку, спросил я у местной ребятни как проехать к дому Новых Федоры, а они и не знают такую. Потом один постарше сообразил: Бабу Ходору мол ищете — знахарку, ну и проводил. Зашли в дом, а там кроме этой Ходоры, еще два мальца лет по четырнадцати да девка чуть помладше. Мальцы одетые несуразно, сидят за столом. Один дрянь какую-то в ступке толчет, а другой с девкой перышками по бумаге шкрябают — пишут что-то.

Тот, который Луиджи, сразу к бабке, и давай по своему ей говорить, вроде как просил чего-то, а та ему отвечает и также по ихнему. Тараторили, тараторили, но видать не договорились. Тогда Луиджи на девку пальцем показал и что-то сказал, а этот Пизиконе кивнул и к девке двинулся. Я растерялся, не знаю толи девку спасать, толи иностранцем помогать. Пока думал; девка под стол спряталась, а парнишка, который коренья толок, из ступки толченку зачерпнул и бугаю этому, Пизиконе, в морду кинул. И тут же пестик в Луиджи запустил, да ловко так, прямо в башку попал. А после на стол вскочил и второго ступкой приголубил. Я слово вымолвить не успел, иностранцы уже на полу валяются, а эта Федора, ведьма такая, ко мне подскочила, голову мою руками ухватила и бормочет что-то. Меня как одеялом накрыло, вроде и не сплю, но шевельнутся не могу, слышу говорят, а что говорят не пойму.

— Выходит Иннокентий, не уберег ты иностранцев. — Сказал урядник, подвигая Харину стопку с водкой и закуску. — Вот водочки выпей, успокойся и дальше рассказывай.

Иннокентий медленно, словно нехотя, взял рюмку, выпил не морщась, покопался вилкой в закуске и продолжил:

— Когда очнулся вижу: иностранцы хоть помятые, но живые с парнишкой этим толкуют, то по нашему говорят, то ведьма толмачит. И старик еще один в хате появился, здоровый как медведь. Малец его тятей называл, а сам распоряжался там. Старик с ведьмой его слушали да поддакивали. Оружие все выгребли. И у меня пистоль вынули, и у тех все их револьверы и ружье забрали. Парнишка все моим револьвером махал и зубы скалил, а потом вдруг в мертвеца обернулся и захохотал жутко. Падалью от него пахнуло, хоть нос зажимай. Мы и кинулись вон из хаты.