Никогда не было тебя, Цыгания!

Вот король, да не простой король, а тот, что правит всем миром, объявляет: все цыгане, сколько их есть на земле, должны собраться у него. Король чувствует, что настал его конец, и хочет еще раз послушать свою любимую песню. Бедный король! Собрались у него все ромы и ждут с нетерпением, что будет. Тут говорят им: «Выходи тот, кто знает песню „Линори, гей, Линори!“» Ромы друг друга подталкивают, а никто не идет. Но что это? В густой толпе цыган пробивается один. И кто же это? Геллер! «Ты что, решил всех нас за пояс заткнуть, молокосос? Ты, деревенский цыган, вздумал сыграть то, чего не знаем мы, знаменитые премьеры из богатых кафе? Ступай-ка себе назад, откуда пришел!» Но Геллер идет сквозь толпу. Наконец добрался до короля. Остановился перед ним, смотрит ему в глаза, а сам заправляет уголок белоснежного платка за воротник. И все смотрит, смотрит на короля. Затем прижал скрипку подбородком и заиграл! Сначала тихо-тихо. Никогда не слыхал король таких звуков. А цыган все глядит ему в очи и вдруг как ударит смычком. Сразу же узнал тут король свою песню:

Нам дожить бы до цыганской свадьбы,
Песню на подворье заиграть бы,
Гей, гей, Линори, Линори…

Как там она кончается?.. Ну, все равно. А король подпевает — музыка цыгана околдовала его. Пел-пел король, а потом так говорит цыгану:

— Сын ты мой любимый! Руки у тебя золотые!

Целую страну готов я отдать за твои пальцы, а все сокровища свои — на смычок твой нанизать!

Сажает он Геллера справа от себя, а друга его, Мусая, назначает своим выездным кучером.

Идет Геллер мимо садов и мечтает. Вот уж миновал сады. Ох, куда ты идешь, Геллер, куда путь держишь?! Шел бы ты другой дорогой, не хрустнуло бы у тебя под ногами, не очутился бы ты в глубокой яме. Кончилась, цыган, светлая твоя слава, попал ты в волчью западню.

— Ох, святая Марья, что ты сделала со мной? Завела меня в бездонную яму!

Бедный Геллер попытался было выкарабкаться, но руки его не могли отыскать ни одного корешка, ни одного сучка, за который можно было бы ухватиться. Будто в кремне вырубил крестьянин эту яму, эту волчью западню.

Бедный цыган стал думать о том, как скоротать ночку, а утром, может, пройдет мимо кто-нибудь да вызволит его. Но тут-то и случилась беда. Услыхал цыган возню над головой, и вдруг — бац, что-то тяжелое, большое упало в яму рядом с ним. Хорошо еще, что цыган не пощупал, что это. Вовремя заметил он во тьме два огненных глаза. Чьи то были глаза — можно и не говорить. Волка, конечно.

И вот Геллер выхватил скрипку и, словно обезумев, начал играть. А волк дивится, смотрит глупо, потому что никогда еще не доводилось ему видеть такое чудо. Разве это может быть: волк сверкает на человека своими красными глазищами, но не трогает его? Нет у человека палки, ничего нет, только какая-то странная деревяшка в руке, и вместо того чтобы бить ею волка, он пилит ту деревяшку пополам, а из нее несутся чудесные звуки!

А Геллеру только того и надо было! Хорошо знал он, что жизнь его продлится, пока волка околдовала его музыка. И цыган играл так, словно перед ним стоял король всего мира. Вот кажется музыканту, придворные короля говорят ему:

— Ах ты, бродяга-цыган! Поет твой смычок песню «Гей, Линори, Линори!» А ведь конца-то песни ты не знаешь! Как же ты смел, наглец, прийти сюда? Учти: или сыграешь песню до конца, или твоя голова слетит с плеч!

Вот и сам король сердито закивал головой.

Надо, надо играть бедному Геллеру! Жить-то ведь хочется!

А волк смотрит и смотрит на него.

Плотно сдвинул цыган пальцы на грифе, чтобы они не коченели. «За хлеб-колбасу, за хлеб-колбасу! — чудится ему за спиной голос второй скрипки. — Играй, играй до упаду! Быстрей, живей! Чтоб налилась цыганской кровью скрипка, чтоб ожила и загорелась она!»

— Все это неплохо, сын мой, но ты сыграй мне конец, ведь это же не конец песни!

«Гей, Линори, Линори!», — а как дальше? Вот отсекут тебе, цыган, головушку, этой же ночью отсекут.

Нажимай, цыган, покрепче на струны!

А волк все смотрит и смотрит.

Только б не умолкла скрипка!

Триста граммов тмина — ай да Болдижар,
Раз, два, три, четыре — дай огня, гусар!

Дзинь! Лопнула струна.

А волк все смотрит и смотрит.

А ты ухитрись на трех струнах! В трех струнах — твоя жизнь! Хороша песня, но это же не конец «Ли-люри». О, горе тебе, бедный цыган, брошу я тебя в яму к волкам!

Дзинь! Лопнула и вторая струна.

А волк все смотрит и смотрит.

Нет второй струны! А ты ухитрись на двух струнах! Жизнь или смерть — выбирай, цыган!

А волк все смотрит и смотрит.

Продаю повозку, продаю коня,
Ночью нагуляюсь — гляньте на меня.

Играй, как по нотам положено, цыган, пусть звучит мелодия песни! Гуляй, цыган!

О-о-о, опять лопнула струна! Сейчас песне конец! Немеют пальцы от жестокого мороза! Ну, поднапрягись, докажи королю, на что ты способен!..

А волк все смотрит и смотрит.