Никогда не говори: не могу

– Тогда не благодари, – повысил голос Роднин, – мы не гордые, перебьемся. Давай-ка лучше свои координаты.

Продиктовав адрес и закурив сигарету, Бондарь почувствовал себя не то чтобы хорошо, но значительно лучше, чем до телефонного разговора. Пропавшего отпуска было совершенно не жаль, министерского сынка из «Сааба» – тем более. Хотелось лишь, чтобы предстоящая отсидка показалась подонку хуже смерти. А еще хотелось поскорей вернуться обратно, на Лубянку. К своим. Туда, где Бондарь был хоть кому-то нужен.

Уж очень темная ночка выдалась. И вьюга некстати разыгралась. Прав был поэт, эта чертова вьюга не только завывать по-звериному умела, она еще и плакала, как дитя.

Совершенно человеческим голосом, тоненьким, жалобным.

Антошкиным.

* * *

Словечко «Лубянка» появилось в лексиконе москвичей еще во времена Ивана Грозного, когда к Руси был силком присоединен Великий Новгород. Чтобы разъединить не в меру свободолюбивых и сплоченных новгородцев, царь расселил их по разным городам. Те, которые очутились в Москве, назвали свое поселение Лубянка – в память о своем родном городе, где имелась улица с таким названием.

Пару веков спустя жители округи успели позабыть, кто из них, собственно говоря, коренные москвичи, а кто – новгородцы. Окрестности Лубянской площади заполнили выходцы со всех концов огромной империи. К примеру, на том самом месте, где располагается нынче здание ФСБ, находились владения менгрельских князей Дадиани.

Менгрелы сгинули, а Большая Лубянка превратилась в улицу солидных страховых компаний.

На сравнительно небольшом протяжении Лубянки расположилось целых пятнадцать контор. Одевался тамошний предприимчивый народец на европейский манер – набриолиненные волосья, золотые часы-луковки на цепочках, сверкающие монокли, лаковые штиблеты, батистовое бельишко, кринолины с горжетками. А потом всю эту публику в одночасье прихлопнули. Успокойтесь, господа либералы, – не зловещие чекисты в скрипучих кожанках. От конкурентов избавились коммерсанты. Улицу выкупило одно из крупнейших страховых обществ того времени. Называлось оно громко, громче некуда: «Россия». Управляли «Россией» господа с труднопроизносимыми фамилиями.

12 апреля 1894 года была заключена купчая, согласно которой градоначальник Москвы уступал обществу территорию общей площадью 1110 квадратных саженей, со всеми постройками. В государственную казну поступило 475 тысяч рублей серебром. О размере взятки история умалчивает, но она наверняка имела место. Законы капитализма во все времена одинаковы. Рука дающего не оскудевает, рука берущего не знает устали.

Московские власти охотно выдали обществу «Россия» разрешение разрушить все находившиеся на участке строения, а на их месте возвести новое каменное пятиэтажное здание доходного дома со множеством квартир. После чего градоначальник со всем семейством спешно укатил на воды в Баден-Баден, а за дело взялся архитектор Иванов, отличившийся при проектировании гостиницы «Националь».

Строительство закончилось своевременно, в девятисотом году, за восемнадцать лет до того, как советское правительство проделало путешествие из Петрограда в Москву. Вместительный дом номер одиннадцать по Большой Лубянке оказался очень кстати. В нем разместилась штаб-квартира Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем. Вэ-Че-Ка, как сокращенно называли ее современники, вздрагивая при этом, словно в коротком слове им чудилось щелканье взводимого курка. Что касается соседнего дома номер два, то его просторные апартаменты чекисты облюбовали чуть позже, но тоже безвозмездно.

К концу двадцатых годов работы на Лубянке прибавилось, соответственно вырос и штат сотрудников. Бывший доходный дом пришлось срочно реконструировать. Прямо за ним было построено новое здание, выполненное в стиле конструктивизма. Отныне своим главным фасадом дом чекистов выходил на Фуркасовский переулок, а два его боковых фасада с закругленными углами смотрели на Большую и Малую Лубянку.

Одновременно была реконструирована тюрьма, которая находилась во внутреннем дворе дома номер два. Из-за обилия заключенных ее приподняли на четыре этажа, соорудив прогулочные дворы прямо на крыше. Узников доставляли сюда на специальных лифтах или конвоировали по лестничным маршам. Убирали вниз таким же образом – прямиком в знаменитые подвалы, выход откуда предусматривался далеко не для каждого.

С приходом нового наркома Лаврентия Берии начался очередной этап реконструкции дома на Лубянке. Работы возглавил самый маститый архитектор той поры – строитель ленинского Мавзолея Щусев. В восьмидесятых годах, на закате «эпохи развитого социализма», аналогичную работу проделала группа архитекторов под руководством Макаревича. На левом углу Кузнецкого Моста и Большой Лубянки, переименованной в улицу Дзержинского, выросло монументальное здание центрального аппарата КГБ СССР. А на правом углу Мясницкой (улицы Кирова) появился Вычислительный центр грозной «конторы».