Никогда не играй в пятнашки

Шура развесил всё это добро на себе и почувствовал себя гораздо увереннее. С вызовом посмотрев в чёрный проём окна, он с немалой решимостью в голосе сказал темноте:

— Мы ещё посмотрим, кто к…

И нервно сглотнул. Сквозь толстое стекло бескрайнего окна второго этажа на него смотрели два нечеловеческих глаза, завораживающе мерцающих багровым в красноватом свете аварийного освещения марка. Практически невидимое вытянутое тело рептилии (существо явно походило на странную большую ящерицу) переливалось в том же свете слабыми радужными блестками. Прилепившись прозрачными пятипалыми лапами к стеклу, этот огромный геккон неподвижно висел и внимательно, словно оценивающе, разглядывал Шуру.

Мужчина захотел вскрикнуть, но в горле от страха мгновенно пересохло, и получился только сдавленный хрип. Вспомнив про оружие, Шура с усилием отвел взгляд от окна и непослушными пальцами попытался зарядить ружьё, но несколько бесконечно долгих секунд не мог сообразить, как открыть магазин. Когда, наконец, у него получилось запихнуть туда три патрона, он передёрнул цевьё и резко направил ствол на окно. Но там снова была одна пустая ночная чернота.

И тут со стороны отдела игрушек раздался пронзительный детский крик. Кричали дети, одновременно и невообразимо громко. Никитин с воем ужаса кинулся на звуки, и пока он бежал, сознание, с ощущением беззвучно лопающихся сосудов в мозгу, как при инсульте, продавила пудовая мысль — случилось непоправимое, самое страшное, чудовищное, невмещаемое…

— Витя! Оленька!! Лена, скорее ко мне! Боже, пожалуйста…

Внезапно крики смолкли, разом, словно захлебнувшись в каком-то вязком и густом киселе. Отдел игрушек был недалеко, и Шура, почти не касаясь пола, влетел туда и увидел страшную картину. Дети, его дети лежали на полу в лужах мерзкого розового месива, да, да, того самого удушающего киселя, что прервал их крики! Глаза их были выпучены, тела скручены в страшных судорогах. Они умирали. Его дети — радость и смысл его жизни. Никитин с разбега упал на колени и склонился над дочкой. Он попытался дотронуться до неё, но тут же с воплем отдернул руку — слизь била парализующим током. Рука занемела и очень сильно заболела. Эта боль отчасти привела его в чувство.

— Па… — только и смогла произнести девочка и затихла. И тут же перестал хрипеть сын, корчившийся в трёх шагах от сестрёнки. Никитин зарыдал от бессилия и ужаса, бросив ружьё на пол и схватив себя за волосы.

Неожиданно позади раздались странные звуки, похожие на чье-то быстрое-быстрое шлепанье огромными мокрыми босыми ступнями по гладкому полу этажа. Никитин, опомнившись, в приступе ярости убитого горем отца схватил оружие с пола и резко развернулся. Как раз вовремя — через весь коридор, от громадного отдела с вывеской «Посуда», на него неслась гигантскими прыжками на задних лапах та самая, а может быть, совсем другая рептилия, но столь же страшная, быстрая и едва различимая в своей чудовищной мимикрии. Глаза её сверкали багровым в отблесках невесть как зажегшегося фонарика на ружейном стволе. Никитин, без единой мысли в голове, на одних лишь инстинктах, требующих сохранения жизни, громко закричал и нажал на спусковой крючок. Тварь прыгнула одновременно с выстрелом. Никитин не был смотрящим, иначе он бы знал, что нужно как можно скорее уходить с линии движения пятнашки. Но ему повезло. Заряд редкой и дорогой энерго-дроби, применяемой для эффективного поражения площадной цели на коротких дистанциях и для обездвиживания очень крупных животных, остановил в воздухе и разнес в клочья сгусток протоплазмы, летевший в его сторону. Ошметки розовой слизи забрызгали пол на огромной площади, почти достав до подошв рухнувшего на пол орущего Никитина, оглушённого выстрелом, парализованного страхом, но все ещё движимого отчаянием и злостью. Трясущимися руками он достал из кармана горсть прохладных на ощупь патронов и быстро принялся запихивать их магазин дробовика. Набив его под завязку, Никитин передёрнул цевьё, судорожно вздохнул и огляделся, вспоминая куда пошла жена. Дымящаяся гильза звонко ударилась об пол и ускакала куда-то в темноту.

— Лена!.. — сипло позвал он.

И почти сразу, в другом конце здания он услышал разрывающий связки крик жены. Никитин вскочил на непослушные деревянные ноги и, трясясь, не имея больше сил на эмоции, пошатываясь, побежал на крик последнего близкого ему существа на этой планете. Он уже осознал, понял, ощутил, что не успеет, что он всё потерял, и что это было бесконечно глупо — не внять предупреждениям властей или того, что от них оставалось в городе, решить, что ты умнее других и можешь теперь сам решать, что разумно, а что нет. Что это война, может быть, самая страшная в истории человечества. И вот она коснулась его своим жгучим склизким пальцем, в одночасье убила его семью…