Никогда не играйте в смерть

На лавочке у дежурки сидела Ася, компанию ей составлял парень, чью ногу сестра вчера заставила полетать по ресторану. На Асю было страшно смотреть, от переживаний на лице остались только ее голубые как небо глаза. Генке за свое поведение стало стыдно, она бы бросилась сейчас на шею сестре, но на руках у нее сидел Николай второй и протяжно мяукал. Увидев кота, Ася почему-то еще больше выпучила глаза, и видно было, что слова, которые она уже готовилась произнести, застряли у нее в горле.

– Ась, ты только не ругайся, – Генка начала с места в карьер, – это моя подруга Лизи, – ее новая знакомая тоже затормозила, наверное, испугалась Асю. – А это Николай второй, у него сейчас нервный срыв, я его спасала, но оказалось, что не надо было, я тебе все расскажу, я хотела как лучше, но получилось как получилось. А ведь началось все довольно прозаически, Лизи поспорила со своими подружками в Москве, что сфотается в арабском дворике, и попросила меня помочь. Ась, я согласилась, они же не на интерес спорили, они на столик в «Облаках» спорили, Лизи сказала, что если мы выиграем спор, она возьмет меня с собой.

Пока она это все сбивчиво говорила, Ася стояла и смотрела в пол.

– Систер, у тебя все в порядке? – Генка замолчала, вмиг оценив, что ее слова улетают в пустоту.

– Нет, не в порядке, – Ася подняла взгляд на сестру и начала говорить ледяным тоном, так не свойственным ей, – сегодня на съемочной площадке убили Марьяну.

– Ах, – произнесла Генка, открыв рот от ужаса.

– И еще, познакомься, – Ася показала рукой на Лизи, она стояла в стороне и молчала.

– Ты что, Ась, я с ней уже знакома, это Лизи, я же тебе говорила, ты что меня совсем не слушаешь, спор, арабский дворик, облака.

– Нет, Елена Николаевна Круглова, познакомься еще раз, это твоя бабушка Елизавета Никитична Круглова, – после этой фразы все замерли не хуже, чем у Гоголя в «Ревизоре», даже Тамара Борисовна, подошедшая к честной компании для продолжения знакомства в ресторане, обомлела, открыв рот.

Гарик

«Почему меня на допрос первым?» – эта мысль гудела в голове как барабан, когда Гарик пил кофе, зал ресторана, несмотря на время завтрака, был почти пустым. Наверное, отдыхающие испугались убийства и разъехались, может, администрация санатория их отселила в другие корпуса, подальше от съемочной группы, как от прокаженных. Голова по-прежнему гудела, а, скорее всего, это гудел ром, который они полночи пили в номере Рониных. Его собутыльники, наверное, еще спят, а Гарик вот встал, потому что всегда выполняет обещания, только так вселенная отвечает позитивом, и еще немного потому, что подписал вчера повестку. Одно радует, что вошли в положение и решили провести все в санатории в кабинете управляющего.

Посидели вчера хорошо, жаль, повод был плохой. Гарик начал пить еще у себя в номере, но после не выдержал, потянуло к своим, как преступника тянет на место преступления. Захватив из бара полную бутылку рома, он направился к Заливным, но там ему никто не открыл. Постучавшись к Рониным, он уже из-за двери услышал голос Светланы, она пела. Это было ничуть не удивительно, ведь она всегда брала гитару, когда ей было плохо. Дверь открыл Алексей, приложив палец к губам, махнул головой: заходи. Заливные были тут, видно, не только Гарика потянуло к своим. Он молча налил себе и вместе со всеми стал слушать романс, Светлана пела восхитительно. Как будто открывая музыкальную шкатулку, проводила она по струнам своим тонким запястьем и исполняла:

Море мокрое, море дикое,
Пожалей меня многоликую,
Пожалей меня, море сильное,
Смой грехи мои все обильные.

Море тихое, море ждущее,
Пожалей меня завидущую,
Пожалей меня, дай надежду мне,
На ту жизнь в цветном, что храню во сне.

Море-морюшко, пошутила я,
Не нужна мне в долг благодать твоя,
Я сама себе счастье вымолю,
Сказку сделаю яркой былью.

Море мне в ответ ухмыльнулось,
Снисходительно потянулось:
Ну давай, рискни, попытайся,
Только сильно не зазнавайся.

Человек не может без помощи,
По нутру своему он беспомощен.

Обычно после того, как Светлана заканчивала исполнять романс, кстати, которые она сама и писала, все хлопали, не в силах сдержаться от восторга. Пение у нее проникновенное, душевное, в самое сердце входит и там что-то побольнее щиплет и переворачивает. Сейчас же в огромном люксе, что занимала семья Рониных, стояла звенящая тишина, даже слышно было, как в ванной комнате из душа капает вода. Кап, кап, кап.