Никогда не называй это любовью

Чрезвычайное напряжение этих недель серьезным образом сказалось на здоровье Чарлза. Он опять страдал от мучительных приступов ревматизма, и Кэтрин растирала больную руку пихтовым маслом и закутывала шерстью.

Как только ему немного полегчало, он решительно объявил, что готов к поездке. У него множество срочных дел в Ирландии, и ему необходимо заниматься ими несколько месяцев. Дважды в неделю он намеревается совершать поездки туда и обратно.

Кэтрин не могла больше вынести этого. Чарлз сильно постарел, волосы его поседели, лицо покрылось глубокими морщинами, глаза запали. Ну почему он не может бросить все это? Неужели он не осознает, что борьба бесполезна? В середине лета они могли бы пожениться. Так почему бы после свадьбы им не поехать за границу и не зажить там тихо и счастливо, как это сделал сэр Чарлз Дилк?

Он мрачно выслушал ее аргументы и ответил, что все это слишком поздно. Он поступит как трус, если покинет свой пост в самое трудное время.

– Успокойся, Кэт. Все будет в порядке.

Как он мог быть таким оптимистом?

– Ты убиваешь не только себя, но и меня.

Его лицо исказилось от боли, и она, как всегда, горько пожалела о вырвавшихся у нее словах.

– Дети почти не видят тебя. Они думают, что папа похож на человека, живущего на ирландском пароходе.

– Вряд ли это можно назвать жизнью, – произнес он угрюмо. – Я все прекрасно понимаю, Кэт. После выборов в Килкенни [46]я постараюсь почаще бывать дома.

Выборы в Килкенни стали еще одним жестоким ударом. Кандидатура Парнелла потерпела поражение. На этот раз церкви удалось продемонстрировать свою силу. У каждой кабины для голосования стояли священники. Люди, когда-то истерически выкрикивавшие на главной площади Дублина: «Мы умрем за него!» – на этот раз не осмелились ослушаться церкви. Они посчитали, что лучше не умирать за мистера Парнелла, ибо если они так поступят, то подвергнут опасности свои бессмертные души.

Но многие по-прежнему продолжали любить его.

В Килдэре, Портарлингтоне, Мэриборо, Балли брофи, Торли и Лимерике его встречали овациями, в Маллоу назвали негодяем, трусом и ренегатом, но в Корке, городе его избирателей, он произнес речь перед толпой из пятидесяти тысяч человек. Он стоял на трибуне, ветер трепал его непослушные волосы, падавшие на лоб; черные глаза сверкали на его бледном исступленном лице. Он выглядел совершенно больным, одежда мешком висела на его исхудавшем теле. Казалось, подуй ветер сильнее – его унесет прочь. И только голос остался по-прежнему громким и победоносным.

Этот голос звучал над притихшей толпой:

– Граждане Корка, я пришел к вам с открытым сердцем и гордой душой. Без вас я ничто. Вместе же мы являем собой все… Не стану делать вид и притворяться, что я безупречен. Но никогда ни словом, ни мыслью, ни поступком я не солгал ирландцам, которые доверились мне. Я боролся за вас в течение шестнадцати лет…

Когда он на секунду замолчал, в воцарившейся вокруг тишине вдруг раздался одинокий голос: «Китти!» – но после обрушился шквал оваций. Женщины рыдали, прижимая к лицам черные платки, мужчины махали кепками и хрипло кричали. Ведь перед этими людьми стоял человек, которым они так восхищались, человек, показавший свою силу и бросивший вызов всему враждебному миру. Сейчас эти люди все как один были за него. Они так зашлись в своем восторге, что сами не осознали, как стащили с трибуны своего кумира, на руках донесли его до гостиницы и там привели в чувство глотком доброго бренди. Да, воистину поездка в Корк была весьма насыщенной.

На Рождество Чарлз благополучно возвратился в Англию.

Глава 24

Помимо радости от приезда Чарлза Кэтрин получила еще один огромный подарок на Рождество: к ней приехали Джералд и Кармен.

Они появились с подарками для нее и Норы и еще привезли с собой леденцы на палочке для младших сестренок. Но самым большим подарком для Кэтрин было узнать об их сомнениях в том, что Вилли воспользуется постановлением суда насчет его права опеки над Клер и Кэти. Он не собирается осуществить это хотя бы потому, что не имеет постоянного места жительства. А детям в таком нежном возрасте нужны детская, няньки и гувернантка, что требует слишком Крупных расходов, чего, естественно, Вилли не может себе позволить.

Но он наслаждался возможностью постоянно угрожать Кэтрин, что отнимет у нее детей. Он грозил, что настанет день отмщения, когда он будет в состоянии осуществить это. И она не сможет жить спокойно, пока у нее не будет законного разрешения, дающего ей право опекать детей. Как раньше и утверждал Чарлз, существует единственный способ удовлетворить Вилли – крупная сумма денег. И Кэтрин в своих молитвах благодарила Господа, что тяжба по поводу наследства тетушки Бен закончилась в ее пользу, поскольку у нее осталась значительная сумма, при помощи которой она сможет откупиться от Вилли. Ее адвокаты сообщили, что для достижения успеха в этом деле Кэтрин придется пожертвовать по меньшей мере половиной ее состояния. И она изо всех сил уцепилась за эту надежду.