Никогда не называй это любовью

Я очень боялся, что не смогу отослать это письмо, но почти перед самыми воротами тюрьмы они остановили кэб и разрешили мне опустить его в почтовый ящик. Единственной мукой в первые дни моего пребывания здесь было ощущение того, как ты страдаешь. Но наконец пришло первое письмо от тебя, и я понял, что с тобой все в порядке.

Тебя не должно волновать то обстоятельство, что я нахожусь в лазарете. Здесь я только потому, что это намного удобнее, чем в камере: с восьми до восьми пребываешь среди большого количества людей, если не считать шести часов дня, когда ты ешь. Лазарет представляет собой целое скопление помещений, и каждое из них предназначено для одного человека. Диллон находится в камере, но в качестве особой привилегии ему дозволено в дневные часы выходить оттуда и присоединяться к нам. Изо дня в день мне приходится выдумывать различные недомогания, чтобы у доктора Кенни был предлог держать меня в лазарете, но я ни разу в жизни еще не чувствовал себя лучше, так что подчас совершенно забываю о том, что нахожусь в тюрьме. Я абсолютно не обращаю внимания на лязг ключей и грохот дверей.

Единственное мне не нравится: правительство настояло на том, чтобы каждую ночь в тюрьму присылали полицейских, двое из которых спят прямо напротив моей двери, а еще двое под моим окном. Со временем здесь очень строго, и поэтому я вынужден напрягать всю свою изобретательность, чтобы передавать письма для отсылки тебе и получать твои в ответ. Но ко всему можно привыкнуть, кроме того, отнеслись к нам, прямо можно сказать, нестрого. Ведь я совершенно не сомневался, что в качестве наказания нас раскидают по разным тюрьмам страны, но, очевидно, они сочли это место достаточно надежным, чтобы держать в нем меня. На самом деле оно вовсе не надежно, и я могу выбраться отсюда, когда захочу, хотя, наверное, самым мудрым поступком с моей стороны будет дождаться освобождения. А теперь, дорогая моя, желаю тебе доброй ночи. Обещай, что будешь спать сладко-сладко и, когда мы с тобой встретимся вновь, выглядеть такой же красавицей, как в последний раз, когда я целовал твои нежные губы…

Конечно, эти длинные и сугубо личные письма в Элшем было очень рискованно писать. Поэтому время от времени приходили и официальные письма от Парнелла, их Кэтрин и показывала Вилли.

Дорогая миссис О'Ши.

Огромное Вам спасибо за Ваши письма и телеграмму. Вчера я был сильно болен, но сегодня мне значительно полегчало. Я уже говорил, что все меняются после того, как проведут тут три или четыре недели. И еще хочу попросить Вас и остальных наших друзей особенно не тревожиться из-за сообщений в газетах.