Никогда не отпущу тебя (ЛП)

Она с особой тщательностью нанесла макияж, сделав его естественным, но изящным. Подчеркнув свои голубые глаза бронзовыми тенями для век и затемнив бледные ресницы тёмно-коричневой тушью. Она обвела контур губ розовым карандашом и, накрасив их розовым блеском со вкусом ананаса, откинулась назад, чтобы взглянуть на свою работу.

И улыбнулась.

Она совсем не была похожа на ребенка из приёмной семьи или на какую-нибудь похищенную беспризорницу, оказавшуюся в системе патронатного воспитания. Она не была похожа на чью-то няню или девушку, с которой жестоко обращались. Она выглядела свежей и молодой — как те студентки, которых она видела в кампусе Университета округа Колумбия. Сегодня в своей новой одежде она могла сойти за любую из них. Но дело было не только в этом, и Гризельда это понимала: с тех пор, как она нашла Холдена, она сильно изменилась. Стала более уверенной, менее замкнутой, более оптимистичной, менее запуганной. Опираясь на силу его любви к ней, она осознала свою значимость, и обнаружила, что вполне этого заслуживает. В прошлом ее глубоко ранили ужасные вещи, но с каждым днем она всё быстрее выздоравливала.

«Холден, спроси меня, сломлена ли я сейчас. Просто спроси меня об этом сегодня. И я отвечу тебе, что почти такая, как прежде. Я скажу тебе, что впервые за всю свою жизнь, я чувствую себя сильной и полноценной».

Она щелкнула выключателем в ванной и взглянула на стоящие у кровати часы. Было двадцать минут двенадцатого, и хотя он сказал ей не встречать его автобус, Гризельде больше всего на свете хотелось поскорее очутиться в его объятьях. Она схватила ключи и вышла за дверь.

***

Холден был в паре минут от железнодорожного вокзала, когда вдруг у него зазвонил телефон. Он сразу предположил, что это Гри хочет проверить, когда он будет на месте, и его лицо озарила широкая улыбка. После церемонии выпуска они решили не разговаривать по телефону, чтобы усилить предвкушение предстоящей встречи, когда он, наконец, доедет до ее дома, но ему было очень приятно думать, что она уже не может ждать. По правде говоря, он тоже уже не мог.

Но взглянув на телефон, он обнаружил, что это совсем не региональный код Гризельды, не 202. На экране высветился номер 304. Это был Клинтон.

— Привет, Клинтон! Как…

— Сет, тебе необходимо приехать, — раздался в телефоне резкий и напряженный голос Клинтона. По коже Холдена пробежали мурашки.

— Ч-что случилось?

— О, Боже, — простонал Клинтон. — Я не знаю. Вчера Джем жаловалась на мигрень и на боли в правом боку, но мы просто подумали, что она беременна и поэтому испытывает неудобства. Ей скоро рожать. Но у нее… Боже, утром у нее случился припадок.

— Припадок? Боже, Клинтон. Она в порядке? А Ханна?

— Не знаю. Она сидела за кухонным столом и вдруг упала на пол. Ее всю трясло, и моя мать вызвала скорую. Скорая приехала и забрала Джем. Сейчас я здесь, в больнице, но я не отец ребенка, мы еще не женаты, а ее мать в очередном загуле, и получается, что у нее здесь больше нет ближайших родственников. Сет, ты должен приехать.

Холден кивнул и увидел, как его автобус подъезжает к конечной станции у железнодорожного вокзала.

— Конечно. Конечно, я… я еду п-прямо сейчас. Просто… Я в Вашингтоне, мне н-надо придумать, как…

— Она только на тридцать четвертой неделе, Сет! Ещё слишком рано!

— Я знаю, старик. Знаю. Слушай, я уже выезжаю. Я приеду как… как можно скорее. Скажи Джемме, чтобы держалась там.

— Меня, бл*дь, к ней не пускают, Сет. Я ничего не могу ей сказать! Тебе необходимо приехать.

— Я скоро буду. Возьми себя в руки, К-клинтон. Я еду.

Холдена охватило беспокойство. Такое сильное беспокойство, что когда он взглянул в окно и увидел, как самая красивая девушка в мире машет ему после трех месяцев разлуки, то едва махнул ей в ответ.

***

Гризельда сразу же заметила беспокойство Холдена, как всегда с легкостью поняв всё по выражению его лица.

— Что случилось? — спросила она, всматриваясь в его встревоженное лицо, когда он вышел из автобуса.

— Сегодня утром у Джеммы начались схватки.

Лицо Гризельды исказилось в непонимании.

— О нет! У нее же срок только через шесть недель.

— Я знаю. Клинтон в ужасе. Что-то не так, — на секунду он замолчал и посмотрел на ее лицо — ее красивое лицо и мягкие волосы, ее удивительное тело в новой одежде. Он сбросил с плеч сумки и резко притянул ее к себе. — Ты потрясающе выглядишь. Я безумно по тебе скучал.

— Я буду любить тебя вечно, — выдохнула она в шею Холдену и, прижавшись к нему так, что ее груди толкнулись в крепкие мышцы его груди, обвила руками его талию.

— Ты каждую секунду была со мной в лагере новобранцев, Гриз. Твои письма. Они были…

— Как и твои, — сказала она, немного отклонившись, чтобы заглянуть ему в глаза. — Словно один долгий разговор. Каждый день что-нибудь новое. Я так сильно по тебе скучала, но благодаря этому, мне не кажется, что тоска была совсем невыносимой. Ты понимаешь, о чём я?