Никогда не отпущу тебя (ЛП)

Все еще держа в руках пузырек с обезболивающими, она открыла зубами крышку и, наклонив его, уронила одну белую таблетку на диван рядом с его лицом.

— Я принесу тебе воды.

Она вернулась на кухню, поставила коробку на кухонный стол, и он услышал, как в раковине снова зашумела вода.

— Знаешь что? — окликнула его она, выйдя из кухни и стоя на другом конце комнаты, уперев руки в бока.

— Что?

Она проследовала к дивану и, опустившись рядом с ним на колени, протянула ему стакан воды.

— Я не буду звать тебя Сет.

В том, как она произнесла это «не буду», было столько неожиданно родного ему, что, когда он глотнул воды, оно звякнуло у него в голове, словно от удара молотком. Когда он снова лег на диван, она потянулась к его руке. Своими мягкими, теплыми и немного влажными ладонями она развернула его руку и посмотрела на внутреннюю сторону предплечья.

У него бешено забилось сердце, когда глаза Гризельды замерли на ее лице в чернильных завитках. Она порывисто вздохнула, уставившись долгим взглядом на татуировку, затем внезапно наклонилась вперед и прижалась губами к его коже, туда, где были вытатуированы буквы “Х+Г”. Боль от полученных травм и потрясение от встречи с ней? С точки зрения интенсивности, все это меркло в сравнении с ощущениями от прикосновения ее губ к коже, и только через несколько секунд до него дошло, что он затаил дыхание. Когда ему, наконец, удалось выдохнуть и сделать неровный вздох, она подняла голову и встретилась с ним глазами. Согнув в локте его руку, она показала ему татуировку.

— Ты не сделал на своей руке татуировку «С+Р», Холден…

— Гри…

— Тут написано «Х+Г» — «Холден плюс Гризельда». И мне абсолютно похрен, кто ты для Квинта или Клинтона, или… или… или Хозяина, или кого-нибудь еще…

— Г-гри!

— …потому что для меня ты Холден. Я слишком многого лишилась и слишком долго держалась ради кого-то по имени Холден, поэтому ты либо свыкнешься с тем, что я буду звать тебя этим именем, либо…

— Г-г-гризельда!

— Что? — заорала она.

— Ладно.

— Ладно что? — спросила она, сдерживая дыхание.

— Ты выиграла.

— Что я выиграла?

— Да, бл*дь, зови меня, Холденом, раз тебе так нужно! Боже!

Ее поначалу хмурое лицо, сразу смягчилось, уголки соблазнительных губ дернулись вверх, а по щеке скатилась своевольная слеза.

— Холден, — прошептала она, облегченно вздохнув и наклоняясь вперед, чтобы смахнуть ему волосы со лба и прижаться губами к его коже.

От такой награды он в смятении закрыл глаза, и впервые с тех пор как видел ее в последний раз, его разбитое сердце успокоилось, почувствовав настоящее умиротворение.

«Гри. Моя Гри. Она здесь. Она жива».

Отпрянув от него, она приоткрыла губы и глубоко и судорожно вздохнула, затем отодвинулась назад и опустилась на корточки. Она нашла его ладонь и переплела свои пальцы с его пальцами, затем осторожно положила свою руку ему на грудь, ближе к шее, старательно избегая его ран. Он знал, что она плачет, когда она опустила голову на диван рядом с ним. Ее мягкие золотые волосы прижались к его щеке, он переместил пальцы и накрыл ее ладонь своей.

— И что теперь? — прошептал он у самого ее уха, стараясь не закрывать глаза. Таблетки подействовали, и боль наконец-то начала стихать, но теперь ему приходилось бороться с убаюкивающим изнеможением, грозящим затянуть его в сон. Им нужно поговорить. Ему нужно выяснить, где она была, как выжила, кем стала. Ему нужно знать, что когда он проснется, она все еще будет здесь.

Откуда-то издалека до него донесся ее нежный голос.

— Теперь мы немного отдохнем, а потом поговорим.

— Гри…

— Не волнуйся, Холден. Я никуда не уйду. Я обещаю, что останусь.

— Хорошо, — вздохнул он, сильнее сжав ее руку, прежде чем закрыть свои утомленные глаза и провалиться в сон.

***

— Мне лучше вернуться к себе, — сказала Гри, уткнувшись лбом ему в шею, и ее дыхание нежно коснулось его кожи.

— Н-нет, — прошептал он, сильнее прижимаясь к ее телу. — Останься.

В последнее время, с тех пор как им обоим исполнилось тринадцать, он все чаще стал обращать внимание на ее груди. Они были не такими большими, как у взрослых, но и не маленькими, как у детей. Они были заметны под ее поношенным желтым платьем, а когда становилось холодно, казались заостренными. Он старался не смотреть на них, особенно днем, когда Хозяин мог избить его за один только взгляд на Гри, но ему нравилось, как они — такие теплые и мягкие — прижимались к его груди по ночам или раним утром, как сейчас.

— Ладно, — вздохнула она. — Я останусь еще на несколько минут.

— Г-гри, — прошептал он. — Как это все будет?

— Когда мы станем взрослыми?

— Да.

Она немного откинулась назад, посмотрев ему в глаза. От пробивавшихся сквозь дверную щель рассветных лучей ее рыжеватые волосы казались белокурыми.

— Ну, — произнесла она, скользнув взглядом по его лицу, а затем снова остановилась на его глазах. — Однажды кто-нибудь нас здесь найдет. Они нас спасут и отвезут обратно в Вашингтон, и потому как мы пережили столько потрясений, нас обоих опять отправят в одну приемную семью. И я по-прежнему буду приходить к тебе каждую ночь, так же как сейчас.

— Ага, — поддержал он ее.