Никогда не поздно

– Девочка, которая здесь живет, умирает от СПИДа, – негромко проговорила Вильма. – Сейчас она в больнице, а когда выйдет оттуда – если выйдет, – то это будет единственным местом, где о ней могут позаботиться. Она всегда говорит, что дни, которые она провела в «Голубятне», самые счастливые в ее жизни. Ужасно, правда? Она собирается умереть в этой лиловой комнате.

Фэй чувствовала, что любые слова покажутся сейчас грубыми, неуместными. Она с трудом проглотила слюну и твердо встретила взгляд Вильмы. Она понимала, что эта женщина хочет, чтобы она приняла самое горькое из лекарств – реальность во всем ее безобразии.

– Видите ли, – продолжала Вильма, – когда девочка убегает из дома и живет на улице, ей приходится непрерывно лгать самой себе. Она не настоящая проститутка – она занимается этим только потому, что не на что купить еду. Она не настоящая наркоманка – может бросить в любой момент, но под кайфом жизнь кажется легче. Девушки приходят к нам по разным причинам. Вот эта пришла после того, как ей был подписан смертный приговор.

Что касается девушки, о которой вы мне рассказывали… Это только догадка, но, судя по тому, что вы говорили, она подвергалась насилию, оскорблению. Сексуальному, физическому или психологическому – я не знаю. Она была беспомощным ребенком в доме, где процветало насилие над личностью. Ее заставляли думать, что она плохая, глупая, ни на что не годная, что она всегда не права, и через некоторое время это сработало.

Когда она оказалась на улице, то сначала, наверное, жила с ощущением освобождения, но постепенно поняла, что просто поменяла один вид угнетения на другой. А лжет она потому, что не может говорить, кто она и откуда. Если она когда-нибудь обращалась к нам, я надеюсь, в ней достаточно внутренней силы, чтобы вернуться к жизни.

– Что я могу для нее сделать? – Фэй представила себе другую Тару, совсем юную. Тару, которая жила в «Голубятне», где ей помогли вернуть самоуважение настолько, что она попыталась стать актрисой, а ведь это было почти невозможно.

– Что вы действительно можете сделать, так это не жалеть ее. Обращайтесь с ней, как с любой другой молодой женщиной, которая вам нравится и которую вы уважаете. Не делайте вид, что не замечаете лжи, иначе она в глубине души станет вас презирать. Любыми возможными способами демонстрируйте свою симпатию, но не делайте ей поблажек. Никаких: «Этот бедный ребенок столько пережил, что я прощу ему грубость или кражу бриллиантов». Делая скидку на ее прошлое, вы показываете ей, что она не такая, как все остальные люди, а это роковая ошибка.

Фэй примерно так и старалась вести себя с Тарой и теперь обрадовалась, что хоть случайно сделала что-то правильно.

– Вы говорите, что девушка талантлива. Факт, что она все еще рисует, или поет, или танцует, сам по себе очень много значит. Видно, она не потеряла веру в себя, и талант может ее спасти.

– Я тоже так думаю, но меня беспокоит, что у нее фантазии мешаются с реальностью.

– Дорогая моя, – проговорила Вильма Киннок с мудрой улыбкой. – А у вас бы не мешались, окажись вы на ее месте?

Они молча спустились по лестнице. Дейзи по-прежнему сидела за столом и отвечала на звонки. Толстушка в розовом свитере вошла в дверь с огромной продуктовой сумкой, за ней – еще несколько девушек. Обитательницы «Голубятни» возвращались в свое убежище, а Фэй пора было уходить.

– Девочки, – сказала Вильма, – это миссис Рэймонд. Она пришла посмотреть, как мы живем. Кто-нибудь хочет ей что-нибудь сказать?

Толстушка захихикала и затрясла головой, но высокая чернокожая девочка-подросток вышла вперед.

– Да, – сказала она, – я хочу. Здесь нормально. Правила строгие, но Вильма – баба что надо. Только ванн не хватает – на двадцать женщин три ванны. Но это ерунда. Клевая у вас шляпа.

– Клевая?

– Ну, классная, шикарная.

– Она тебе нравится? – Фэй сняла шляпу. – Она твоя.

Девушка отказалась и взглянула на Вильму, ожидая одобрения, но Фэй объяснила, что шляпу никто не носит, так что пусть она принадлежит тому, кому будет приятно в ней ходить.

– Вы почувствовали, чем меня можно пронять, – сказала Вильма, провожая Фэй до двери. – Если потребуется моя помощь, звоните в любое время.

Фэй еще не успела дойти до машины, как Вильма ее окликнула:

– Пришлите мне экземпляр дипломной работы, – громко сказала она и лукаво подмигнула.

10

– А ты помнишь, с каким благоговением мы относились к искусству?

Рэй наклонился к ней через стол, улыбаясь с оттенком насмешки над собой. Но в его голосе звучала настоящая ностальгия по прошлому, по тем дням, когда они были молоды.

– Я прекрасно все помню, – ответила Фэй. Ей нравился этот новый ресторанчик с итальянским названием в Беверли-Хиллз. С улицы к нему надо было спускаться по узкой лесенке, и это создавало впечатление интимности. Еда оказалась превосходной, хотя, пожалуй, чересчур калорийной, а теперь они наслаждались кофе с итальянским песочным печеньем.