Никогда не предавай мечту

– Оставайся в юбке, Альда, – темнеют у него глаза. – С тобой я пройдусь и в мокрых штанах, потому что никто и ничего не посмеет сказать мне, пока ты рядом.

Они обнимаются. Прижимаются друг к другу. Как два котёнка, что жмутся в поисках тепла. Макс обнимает её. Обволакивает надёжными руками. Баюкает, как ребёнка.

– Вот увидишь: у нас всё получится.

И Альда понимает: он сейчас не совсем о сексе говорит. И поэтому душа её расцветает. Распускает лепестки, греется под лучами солнца по имени Макс Гордеев. Другого ей не надо. Потому что Макс Гордеев на самом деле – солнце её Вселенной. Свет её души. Стук её сердца. Крик её обнажённой сути.

Глава 31

Юлия

Время повернулось вспять, как только она увидела его в коридоре. Почти не изменился. Всё такой же высокий и гибкий, широкий в плечах, и белоснежные волосы стянуты в хвост.

Вряд ли он выбеливает их, как раньше. Но ему так идут и белые пряди, и джинсы, что низко сидят на узких бёдрах. Кажется, он сейчас покачнётся и сделает танцевальное па. Сгусток энергии. Подвижный, пластичный, знакомый до боли.

Он движется уверенно, но оглядывается по сторонам. Всматривается в лица. Юлия прячется за колонной, прижимается к ней и лицом, и телом. В висках колотится сердце. Она чувствует: Грэг появился не просто так.

По идее, они не должны были столкнуться. Слишком велик город. Времени прошло много. Разлетелись, как стеклянные осколки. И нет магнита, что притянул бы их друг к другу.

Она не искала встреч. Страшилась. Слишком много воды утекло. У неё своя жизнь, у Грэга – своя. Не хотелось бы знать, с кем он и где. Но, когда она проезжала мимо «Вспышки», сладко болело сердце. Точь-в-точь как сейчас.

– Юлию Поленцеву не видели? – голос уверенный и глубокий. Не изменился.

Нужно выйти из-за колонны. Ещё немного – и кто-нибудь сдаст её. И будет стыдно, что она прячется и наблюдает. Но ещё немножко, несколько секунд, пока она может им любоваться. Грэгом, которого не видела много лет. Ева успела вырасти. Она сама успела повзрослеть. Но сейчас… всё та же девочка, что много лет назад впервые перешагнула порог школы и встретилась взглядом не с учителем – нет. С мужчиной, который сразу же завоевал место в сердце.

Она делает шаг. Он первый и самый трудный. Грэг не сразу её замечает, а когда Юлия попадает в поле его зрения, замирает. Рассматривает, не пропуская ни единой детали.

– Юля, – слово-вдох. И грудь у него вздымается, как парус под ветром.

– Грэг, – она умудряется сказать его имя спокойно и с достоинством, словно английская королева на приёме. – Ты здесь по делу?

– Да. Нет, – оба слова звучат твёрдо. – Я пришёл, чтобы увидеть тебя. Встретиться.

Юля колеблется недолго. Через столько лет можно научиться дышать, но ей всё равно жизненно необходим воздух. А одним и тем же дышать с мужем – бывшим мужем – слишком опасно. Даже сейчас.

– Пойдём в мой кабинет.

Она идёт и не оборачивается. Нет нужды: шаги его гулко раздаются в полупустом коридоре. На них смотрят с любопытством. Люди останавливаются и смотрят вслед. Ещё бы. На таких, как Грэг, всегда оборачиваются. Слишком явная и тяжёлая харизма. Как у Макса.

Юля садится за свой стол. Так проще. Грэг пристраивается напротив – на стуле, где обычно сидят её собеседники. Она ловит его пристальный взгляд. Но смотрит Грэг не в глаза, а ниже. На грудь?.. Юля и расстроена, и растеряна. А потом понимает в чём дело. Прикасается невольно рукой к кулону. Выдала себя. Как плохая школьница со шпаргалкой.

– Ты носишь кулон. И кольцо, – ну, зачем он так? Сразу. А может, и правильно?

– Ношу, – снова прикасается к талисману, что хранил её столько лет. И кольцо на пальце прокручивает привычным жестом.

– И я, Юла, тоже.

Он расстёгивает верхние пуговицы рубашки и показывает. Там – цепочка. На ней – кулон и кольцо.

– Мало стало со временем, – словно оправдывается. Вот так и ношу. Смешно, правда?

Он сейчас беззащитен, как мальчишка, что впервые признался девушке в любви. Сказал важные слова и испугался. А что если девочка его оттолкнёт? Не примет? Не откликнется?

– Не смешно, Гриш, – она намеренно называет его настоящим именем. Видит, как он вздрагивает, как загораются его глаза. Как выпячивается вперёд твёрдый подбородок. Как она любила целовать его, боже, как любила…

– Я… – сглатывает он судорожно и смотрит на её губы, будто хочет съесть. – Я… ты… похорошела. Очень.

Он хочет что-то ещё сказать, но тут в дверь врывается вихрь. Смеётся и машет руками. Задорные хвостики торчат, как метёлки. Джинсовый комбинезон сидит мешковато и скрывает фигуру, но у Евы – его грация и жесты. Если бы их кто видел рядом, только по жестам с уверенностью сказали бы, что они – родные. А так… глаза в глаза. Голубые, как небо. У Грэга волосы белые, у Евы – льняные. Они рассматривают друг друга, как пингвины, что столкнулись внезапно и теперь не могут разойтись в стороны.

– Ева, – первым очнулся Грэг. Голос у него дрогнул.

– Папа? – у дочери испуганно-неверящий голос. – Папка?! – уже смелее и радостно.