Никогда не разговаривай с чужими

Некоторое время Чарльз побродил вокруг гаража. В магазине, где оплачивался бензин, продавали шоколад, безделушки и необычные для такого места предметы, как срезанные цветы или пластмассовые игрушки. Чарльз позволил себе пару небольших пирожков и после долгого раздумья — перочинный нож, который был прикреплен к цветной открытке и висел рядом с шариковыми ручками и колечками для ключей. Он открепил ножик от открытки и раскрыл лезвия. Они все были не меньше пяти сантиметров, и если ножом воспользовался бы какой-нибудь опытный бандит, который точно знает, где печень, почки или что-то такое, то им можно было бы серьезно ранить человека. Чарльз грустно улыбнулся своим мыслям и положил нож в карман.

Немного раньше половины пятого он пошел на автобус. Ему хотелось приехать немного раньше, чем они договаривались с Питером. В кинотеатре «Фонтейн» он будет впервые. Насколько он помнит, в нем всегда показывали иностранные фильмы или так называемое интеллектуальное кино, как правило, некассовое. Питера Морана нигде не было видно. Чарльз прошелся немного, не отходя далеко от кинотеатра, хотя место было знакомое. Их Убежище располагалось почти рядом.

О том, что Питер Моран может приехать на машине, Чарльз как-то не подумал, хоть и знал, что она у него есть. Он же сам мыл ее при первой встрече. Чарльз узнал «ситроен» сразу, Питер припарковал машину в метре от Коллингборн-роуд. Понятно, пока он выписывал круги по Ломас-роуд и Фонтейн-роуд, Питер подъехал и теперь, вероятно, ждал его у кинотеатра. Для себя Чарльз решил сразу, что садиться с Питером в машину не стоит, надо постараться каким угодно способом избежать этого. Он взглянул на часы, которые сегодня не забыл надеть на руку. Было уже без пяти пять. Весь день простояла дикая жара. Из автобуса он успел разглядеть, что на башне «Сит-Вест» высвечивалось тридцать градусов. Это очень удивило его. До какой же температуры работает электроника? До сорока градусов? До сорока пяти? Вероятно, для разного климата выпускают и различные часы. Жара усилилась после полудня, и хоть небо постепенно затягивалось тучами, солнце припекало, казалось, еще сильнее. Чарльз заметил, что в воздухе сгустился запах бензина, солярки, газа, канализации, одним словом, всего, чей запах начинает ощущаться сильнее перед грозой. И еще он сделал одно важное наблюдение. Рифленые металлические листы убрали с фасада Пятидесятнических Вилл. Заколоченные раньше парадные двери домов теперь были открыты. Строители, или архитекторы, или кто там еще — находились внутри.

Питер Моран стоял у кинотеатра и, видимо, изучал афишу с нарисованным на ней японским фехтовальщиком. На нем опять была белая футболка. Со спины он казался очень тонким, худощавым, его острые локти торчали, ноги походили на палки. Он как будто почувствовал приближение Чарльза и повернулся.

— Привет, Ян!

— Здравствуйте, — вежливо ответил мальчик.

— Я должен тебя предупредить, что никогда не говорю о погоде, какой бы экстремальной она ни была.

Чарльз молча улыбнулся. Он все еще надеялся, что кинотеатр будет переполнен, но, когда они вошли в зал, который оказался не более чем большой комнатой с покрытым ковролином полом, без окон, но с кондиционером, он оказался пустым. И впервые Чарльз ощутил реальный страх. Ему показалось, что он не сможет выбраться отсюда, даже если и захочет, потому что двери за ним запрут. Впрочем, этого не может быть, попробовал успокоить себя он.

Места на билетах указаны не были, и Питер Моран выбрал четвертый ряд от экрана и прошел в середину. Ну, что ж, уже легче, подумал Чарльз. По крайней мере, это лучше, чем сидеть сбоку у стены. Экран закрывал черный бархатный занавес с золотым узором. Когда они вошли, в зале царила тишина, но как только они заняли места, раздалась популярная классическая музыка, и Чарльз никак не мог отделаться от неловкого ощущения, что музыку включили только из-за них.

Кинотеатр был такого разряда, где не продавалось ни мороженого, ни даже легких напитков, и пока они разговаривали о Россингхеме, Питер Моран подсовывал Чарльзу шоколадки, которые захватил с собой. Питер рассказывал, как он начинал учиться в Россингхеме, о людях, с которыми там познакомился, о Питт-Хаусе и его прежнем заведующем, которого потом сменил мистер Линдси. Чарльз понимал, что так и должно было быть, это вроде разминки. Но рано или поздно Питер Моран собирался рассказать ему какой-то существенный факт. Однако Чарльз также понял, что Питер почувствует сразу, если он об этом уже слышал.