Никогда не влюбляйся в повесу

Ротуэлл жадно втянул его в себя — и Камилла вскрикнула, а потом, к изумлению Ротуэлла, вдруг задрожав, выгнулась дугой. Пальцы ее вцепились в одеяло — и он, потрясенный, замер, не сводя с нее глаз. Это был миг чистейшего, незамутненного восторга. Неприкрытого наслаждения. Что-то похожее на благоговение вдруг шевельнулось в его душе.

Дождавшись, когда она, задыхаясь и ловя воздух пересохшим ртом, упала на кровать, Ротуэлл вновь припал к ее губам, поцеловав долгим поцелуем.

Ленивый взгляд Камиллы был полон нескрываемой чувственной неги. Горькая складка, портившая ее губы, разгладилась, лицо сразу стало мягче. Ее тело взывало к нему — притягивало его к себе, как притягивает океанская пучина, капля за каплей высасывая из него жизнь. Опустив голову, Ротуэлл снова поцеловал ее. Он осыпал поцелуями ее лицо, ее шею, рассыпавшиеся по подушке волосы. Внезапно она шевельнулась под ним, а в следующую секунду, раздвинув колени, закинула одну ногу ему на спину, словно призывая его войти в нее. И Ротуэлл откликнулся на этот призыв.

— Боже… — выдохнула она.

Он мощными толчками задвигался в ней. С губ Камиллы срывались крики — и Ротуэлл жадно упивался ими, словно песней сирены. Они одновременно достигли вершины наслаждения — словно океан, закружив обоих, выбросил их на гребень волны. И внезапно Ротуэлл ощутил, что впервые за много лет в душе его воцарились мир и покой.

Когда он пришел в себя, руки у него тряслись.

— Все… — пробормотал он, припав лбом к ее плечу. — Все, Камилла. Я сделал все, что ты хотела.

— Что, дорогой? — Взгляд ее темных глаз впился в его лицо. — Что ты сделал?

— Дал тебе то, что ты просила, — рявкнул вдруг он. — Ребенка, о котором ты мечтаешь. А если нет… что ж, не беда, попытаемся снова. И снова. Пока у меня не получится все как надо.

— Я хочу кое о чем тебя спросить… — нерешительно пробормотала Камилла.

Ротуэлл поздравил себя с тем, что в последний момент успел проглотить негодующее «нет». Стареет, наверное, с усмешкой подумал он.

— О чем?

— Я спрошу только один раз. — Камилла, лежа на боку, задумчиво разглядывала тлевшие в камине угли. — Если ты не сможешь или не захочешь ответить, я не обижусь. И спрашивать больше не буду.

— Прекрасное качество, особенно в жене, — одобрил Ротуэлл.

Краем глаза он следил, как Камилла играет бахромой покрывала, наматывая ее на палец. Молчание длилось так долго, что он уже решил, что она передумала. Но тут она вновь открыла рот и задала ему всего один очень короткий вопрос:

— Ты болен?

Когда он не ответил, Камилла повернула к нему голову — в ее широко распахнутых глазах он прочел тревогу.

Какое- то мгновение он смотрел ей в глаза. Потом, не в силах выдержать ее взгляд, отвернулся.

— Что-то серьезное? — тихонько ахнула она. Ротуэлл, сцепив зубы, разглядывал потолок, словно надеялся прочитать там ответ.

— У меня была нелегкая жизнь, Камилла, — наконец проговорил он. — Однако до сих пор это меня не убило.

Его слова будто повисли в воздухе.

— Ты болен, — глухо повторила она. На этот раз совсем другим тоном.

Отшвырнув одеяло, Ротуэлл сел — по его мнению, продолжать разговор не было смысла, тем более что главное было сказано.

— Светает, — буркнул барон. — Я пойду к себе. А ты отдыхай.

Молча собрав с пола разбросанную одежду, Ротуэлл, не оглядываясь, прошлепал к двери. Ему не нужно было смотреть на Камиллу, чтобы понять, что она обижена. Опять, чертыхнулся он… опять он сделал что-то не так! В первый раз с того треклятого дня, как он впервые побывал на Харли-стрит, к глазам Ротуэлла подступили слезы. Он оплакивал упущенные возможности и свою жестоко исковерканную жизнь… того наивного юношу, которым когда-то был, и очаровательную молодую женщину, которая заслуживала гораздо лучшей участи.

Стоило ему только взяться за ручку двери, как Камилла села, и он снова услышал ее голос.

— Ротуэлл, — тихонько окликнула она, — ты не забыл, что я только что сказала?

Обернувшись, он увидел ее лицо, смутно белевшее в свете свечи.

— О чем?

— О том, что задам этот вопрос всего один раз. — Голос ее дрогнул. — Повторяю, я не стану больше спрашивать. Я не унижусь до того, чтобы просить тебя — ни о чем. И никогда. Даже об этом… о том, чем мы только что занимались… несмотря на все наслаждение, которое ты даришь мне. Ты понял?

И тут, стоя, голый, с сильно бьющимся сердцем, он наконец догадался. Она пыталась заставить его сделать выбор — выбор между настоящей близостью, которая может быть между мужчиной и женщиной, и просто утолением страсти.

Камилла, не отрываясь, смотрела ему в лицо. Он видел ее глаза, полные невыплаканных слез. Проглотив комок в горле, Ротуэлл молча кивнул на прощание и выскользнул за дверь.

Глава 10 Чин-Чин отправляется в Сити

Странная атмосфера воцарилась в последующие дни в доме на Беркли-сквер. Камилла жила и двигалась как автомат, не чувствуя ничего, кроме боли в сердце.