Никогда не взрослей!

— Я дам тебе пирога, — сказала Сэмми, и стало слышно, как она управляется на кухне.

Сэмми принесла очень аппетитный пирог на маленькой тарелочке, и с маленькой ложечкой. Я отломал себе кусочек, и даже закрыл глаза, до того он был вкусным.

Здесь было очень уютно, так, чтобы отсюда не хотелось никогда уходить. Сэмми сидела рядом, и пила чай. Я поневоле ожидал чье-то возвращение. Вещи в этом доме говорили о том, что здесь живет какой-то мужчина, и мне не очень-то хотелось застать этого господина, каким бы приветливым он не оказался.

Разглядывая гостиную, я заметил одну картину, висевшую на стене, возле книжного шкафа. Я встал, и направился к ней. Не отводя от нее взгляда, я приблизился, и остановился шагах в двух от нее. Картина была темной, мрачной, и на ней была изображена женщина. Я пытался рассмотреть ее лицо, но у меня не получалось. Чернота этой картины меня затягивала, и я не мог оторваться от нее. Вдруг, я заметил, как из нее что-то вылазит. Я так перепугался, что ничего не понял, только сделал несколько шагов назад. Отойдя, я смог различить, что это огромный паук. Он вылез из черноты картины, и быстро пополз по стене к потолку.

Я, перепугавшись, оглянулся на Сэмми, но она пила свой чай, ничего не замечая. Ее даже не смутил тот шорох, который я создал своими шагами. Будто она вовсе забыла обо мне, не видела, и не слышала.

Я вернулся обратно, но Сэмми смотрела сквозь меня. Я услышал детские крики, доносившиеся из окна, и подошел к нему. Там были какие-то дети, одетые в желтые дождевики, они что-то искали среди травы. Было солнечно, и листья на деревьях были желтыми. Вдруг один из них встал, и дунул. Изо рта вышел пар.

— А сегодня тепло! — сказал он остальным.

Я попробовал открыть дверь, но у меня не вышло. Я вернулся на свое место, и громко крикнул: «Кто-нибудь меня слышит?!»

— Я тебя слышу, Рэй. Все в порядке? — отозвалась Сэмми.

— Ты меня видишь? — спросил я.

— Конечно, я тебя вижу, — ответила Сэмми.

— А минуту тому назад?

— Мы все время были здесь, — ответила она, — пили чай, и ты ел свой пирог.

— В самом деле?

— Рэй, что-то не так?

— Нет-нет… все очень хорошо. Пирог просто замечательный! Тебе отлично удается выпечка.

— Спасибо, Рэй. Может быть, тебе добавки?

— Нет, спасибо, Сэмми. Но мне, пожалуй, пора домой.

— Да? И в самом деле. Тогда не стоит тебе задерживаться. Возвращайся, пока светло.

Сэмми проводила меня до дверей, и я пошел домой. Она стояла и смотрела мне вслед. Я чувствовал это. Дорогу я не узнавал, но каким-то чудом, я вернулся. Было около десяти вечера. Дома меня немного поругали, но наказывать не решились. Только оставили без ужина, будто меня могло это огорчить.

Следующим днем я зашел к Уилберу. Было еще рано, я подошел к двери, и прошептал еле слышно: Уилбер… В ответ я услышал его голос, и вошел в комнату. Я включил свет, и сел рядом с ним. Он был укрыт одеялом, словно это его согревало.

— Привет, Уилбер, — сказал я.

— Здравствуй, Рэй.

— Как ты здесь поживаешь? Я слышал, ты стал больше есть, это хорошо. Как бы нам снова выбраться, а? Что думаешь? Мы больше не пойдем к людям, они редко понимают что-либо важное, согласен, Уилбер? Смотри, — я указал в сторону окна, — уже светает. Рано мы с тобой встаем, однако. А тебе ведь нужно спать. Ну, чего ты молчишь? Рассказал бы мне что-нибудь, а? Я ведь ничего о тебе толком и не знаю.

— Зачем это тебе?

— Ты живешь здесь, мне интересно.

— Интересно?

— Да.

— Ты стал другим в последнее время.

— О чем это ты?

— А ты думал, я не замечаю, как ты меня сторонишься?

— Не правда.

— Увы, это так. Хоть я и привык. Да, наверно так и надо. Наверно, и я бы так делал на твоем месте. Никто бы не захотел, чтобы это случилось с ним, и прикоснуться к такому, как я, это как прикоснуться к смерти.

— Нет, не говори так.

— Говорить, или нет, но это так.

— Расскажи мне о себе. Как ты рос, какими были твои родители? Я ведь их почти никогда не видел. И тебя я никогда не видел.